О шоу «дю Солей», жизни бродячих артистов и почему цирк не для детей. Интервью с директором шапито Романом Коробко

Не так давно возле кинотеатра «Русич» в Белгороде вырос целый городок с огромным цирковым шатром и подсобными помещениями за огороженной территорией. Московский цирк шапито Романа Коробко не использует дрессированных животных. При этом на каждом выступлении аншлаг. Хотя удержать внимание зрителей на протяжении полутора часов без привычных собачек, тигров или ручных медведей намного сложней.  Мы решили заглянуть за кулисы представления и поговорить с директором цирка Романом Коробко о цирковом искусстве и жизни артистов.

О старых животных и новом цирке

– Роман, куда вы дели своих животных, ведь в разные годы в ваших выступлениях бывали и медведь, и дрессированные обезьянки?

– У меня не было животных. Это были артисты со своими питомцами. Я просто перестал нанимать таких артистов.

– Вы не хотите, чтобы животные работали в цирке?

– Я не хочу, чтобы животные работали в моём цирке.   Я хочу делать другое. И я это делаю. Кстати, напрасно многие считают, что все дрессировщики плохо относятся к своим питомцам. Я знаю очень достойных людей, которые используют дрессуру без палок.

– Мне показалось, что ваше представление больше похоже на европейский цирк.

– А что такое, по-вашему, европейский цирк?

 – Такой симбиоз шоу, циркового искусства, хореографии, современной музыки, костюмов. Правда, мне особенно не с чем сравнивать, я видела только шоу самого раскрученного цирка du Soleil.

– Если на видео, а не вживую, то могу вас разочаровать: в реальности это выглядит не так круто.  На экране действительно в сто раз всё красивей. Но всё равно шоу цирка «дю Солей» лучшее на сегодняшний день по свету, хореографии, там работают лучшие профессионалы. Мы тоже идём в этом направлении. Но я предпочитаю говорить не европейский цирк, а новый или другой. Не факт, что европейский цирк – лучший. Он разный. Классический западный цирк – это буффонадные клоуны, лошади на арене. А есть стильный молодёжный немецкий цирк «Флик-Фляк». Там выступают молодые люди прямо в джинсах на мотоциклах. И в моём цирке акробаты, завершающие представление номером «батут со стеной», работают в рваных джинсах и мятых рубашках – я, кстати, купил их в обычном магазине. Они выглядят, как уличные ребята, только показывают высочайший класс прыжков. Кстати, если посмотреть шоу цирка «дю Солей» 1984 года, то это ниже уровня, чем у меня сейчас. Просто самодеятельность. А потом они пригласили очень хорошего режиссёра, и он им всё «сломал», и сделал всё по-другому. Потом в них стали вкладывать деньги. Дайте мне сейчас десять миллионов рублей, а лучше двадцать, но можно и десять, и я сделаю не хуже, чем «дю Солей». А дадите пятьдесят, получится даже лучше.  Ведь «дю Солей» – это не европейский цирк, это международная корпорация. Она, кстати, обанкротилась во время пандемии.

– Говоря о таком новом цирке, мы как бы противопоставляем его старому, советскому?

– У нас почему-то принято, что цирк – это для детей. И якобы это пришло из советского прошлого. Я вам могу показать видеозаписи цирковых номеров 60-х, 70-х годов, там ничего детского нет. Реприза Никулина и Шуйдина, Олега Попова, Карандаша совсем не для детей.  Мои родители работали воздушный номер совсем не для детской аудитории. Вообще такое понятие, как советский цирк, изжило себя. Просто в какой-то момент начали делать ёлки, детские спектакли, чтобы привлечь зрителей в цирк во время зимних каникул. И однажды он почему-то стал детским искусством. Вы сходите на шоу Эдгара и Аскольда Запашных, они сейчас делают самое масштабное шоу в России и собирают по семь тысяч зрителей на каждое представление.  Шоу Гии Эрадзе, Анатолия Сокола, Влада Гончарова, представления в московском цирке имени Никулина – это далеко не детское шоу. Я могу перечислить ещё десятки имён. Сегодня на представлении в Белгороде были мои друзья. Они пришли вдвоём. Рассказывают, что многие их знакомые удивлялись, мол, почему вы пошли в цирк, у вас же нет детей?  Мне кажется, что сам по себе этот вопрос достаточно нелепый.

– Больше всего от удовольствия на вашем представлении визжали дети. Они просто влюбились в вашего клоуна.

– А разве взрослые были недовольны? Давайте скажем так: это шоу нравится всем. Оно не детское, но малыши в восторге. Их родители тоже получили огромное удовольствие. А молодёжь, студенты, разве им было неинтересно? Сегодня топали ногами, свистели и орали «Браво!» именно молодые люди. Наш клоун Александр Котянин очень хорош, это по-настоящему профессиональный артист, подкупающий и взрослую, и детскую аудиторию. Поэтому говорить, что цирк – это детское искусство…

– А я так и не говорю.

– … неправильно.  Я сейчас борюсь с такой установкой. Известный цирковой режиссёр Валентин Гнеушев в 90-е годы ставил шоу, которому мог позавидовать «дю Солей». Потом была «просадка» именно в режиссуре, потому что наши артисты не смели делать что-то другое. А если они пытались, им говорили: вы косите под «дю Солей». И ещё очень сильно давила старая гвардия советского цирка. А потом появились артисты, которые начали ломать игру.

 О цирковой жизни

– Роман, сначала я хотела вас спросить, как становятся директором цирка. Но узнав вашу биографию, меняю вопрос: был ли у вас шанс не стать им? Вы родились в семье цирковых, ваш отец купил цирк шапито в 1996 году и теперь это ваш семейный бизнес. Мама продаёт билеты, ваша жена Наташа участвует в представлении, а вы – директор цирка и по совместительству шпрехшталмейстер, ведущий представления.

– Представьте, я хотел быть адвокатом, мне очень нравились американские фильмы, в которых в финале выходил адвокат и говорил такую речь, которая меняла всё.  Но у меня с детства была трудовая книжка в цирке, мало ли что я хотел. Работал на манеже с 12 лет, стоял у отца «в голове».

– Это как?

– Он был нижним, а я верхним в силовой паре. В 14 лет я стал носить перши – такие длинные палки, которые ты ставишь себе на лоб, а на них сверху садится человек.  Когда меня увидел Валентин Гнеушев, он сказал: «Ты слишком юн, сломаешь себе спину, иди в зал качайся». Я был цирковым ребёнком и мог выбрать тот жанр, который меня привлекал. Когда отец купил цирк, мне было шестнадцать, я стал репетировать иллюзию, мелкие фокусы.  Если хочешь быть иллюзионистом, то приобретаешь реквизит и можешь работать. Если хочешь работать руками, то есть быть манипулятором – нужно много репетировать. Я первым сделал трюк «Оригами». Потом мы сделали трюк «Гильотина», такого не было ни у кого никогда. Сначала на глазах у зрителей падало лезвие, разрубало кочан капусты, потом я засовывал голову под плаху, а лезвие проходило сквозь шею. Публика была в восторге. Я старался делать не классические, а необычные трюки, чтобы удивлять зрителей. А потом вплотную занялся цирком, потому что папе по возрасту было тяжело тянуть эту ношу.

– В каком возрасте выходят на пенсию цирковые?

– По-разному.  Акробаты рано, до сорока лет. Мой отец сейчас передвигается на костылях, у мамы отложения солей в шее. Это расплата за физические нагрузки, которым много лет подвергался организм.

– У вас была не совсем обычная жизнь советского школьника.

– Совсем необычная. Я пошёл в школу в Ашхабаде, а закончил в Кишинёве, уже Союз распался к тому времени. Только за первый год сменил восемь школ.  У нас была квартира, в которую мы каждый год возвращались с родителями на два месяца. Мне нравилась моя кочевая жизнь, только я не любил переезжать и собирать вещи. В принципе, сейчас похожая ситуация. Я живу в Москве 4-5 месяцев в году.

– Сколько времени уходит на то, чтобы поставить шатёр и разобрать?

– Ставим два дня, разбираем пять часов. Я набираю людей в помощь при отъезде, поэтому всё идёт быстрей.

– Многие цирковые составляют династии, варятся в своём котле. Они знакомятся только между собой?

– Не обязательно. Можно познакомиться в гостях, на гастролях или в интернете. Если прикинуть, что за 20 лет работы, при которой мы гастролировали по месяцу в каждом городе ежегодно, я провёл больше полутора лет только в Белгороде. Вполне понятно, что у меня появились друзья здесь. Моя жена, например, виолончелистка. Другой вопрос, что строить семью с цирковым, если ты занимаешься другой деятельностью, очень трудно. Если бы Наташа осталась виолончелисткой в том городе, где мы познакомились, то, как можно было жить вместе?  Ей понравился цирк, поэтому она там работает. Так что бывают случаи, когда в цирк приходят люди, далёкие от этой сферы. Например, один из акробатов, которых вы видели на сегодняшнем представлении, Илья, просто любил прыгать в батутном клубе в Ярославле. Его случайно увидели профессиональные акробаты и позвали в цирк. То, что он делает трюки не академично – его плюс.

– Как устроен быт артистов?

– Пока мы гастролируем, они живут в вагончиках, их пятнадцать возле шатра. Внутри есть кровати, микроволновки, минимальный набор удобств. Парни живут как правило по двое. Семейные занимают целый вагончик, с нашей артисткой Софьей Филиной живут мама и дочка. На выходные к парням приезжают жёны, подруги. 

О кино

– Что скажете о фильмах про цирк? «Иллюзионист», «Престиж», «Аллея кошмаров»?

– Полная ерунда. Как кино, они имеют художественную ценность. Но всё, что там описывается, не имеет никакого отношения к жизни цирковых. Когда я смотрю, как человек показывает фокусы, мне интересно не то, что он делает, а как. Прикольно понять, как человек продает своё искусство. В чём суть трюков – не так уж важно. А в этих фильмах ничего такого нет. «Престиж» – хорошее фантастическое кино, Тесла, который отправляет двойников из одной точки пространства в другую, не имеет ничего общего с иллюзией. Мне ближе реалистичные картины. Например, вызывание призрака, которое было показано в «Иллюзионисте» – это реальный трюк, его действительно делали. Я недавно общался с помощником режиссёра Павла Лунгина, он просил найти шапито для съёмок будущего фильма. Мы с ним разговорились, и я ему предложил снять кино про цирк, потому что нет ни одного хорошего отечественного фильма на эту тему. Так что, возможно, и появится настоящее кино. Есть неплохой фильм «Мой любимый клоун», в котором моя мама, Галина Березовская, дублировала главную героиню. Но цирк там идёт фоном. И когда его показывают, мы все, цирковые, сидим и смеёмся в голос.  Это полная чушь.

– Что именно?

– Да всё: термины, диалоги. Вы читали книгу Дины Рубиной «Почерк Леонардо»? Вот там цирк – колея, по которой идёт сюжет. Героиня живёт и работает в цирке. Там всё идеально.  Перед написанием книги Дина Рубина консультировалась с Линой, маминой подругой по цирковому училищу. И что интересно, в одном персонаже я узнал свою маму. Она просто была списана с неё.  Видимо, Лина рассказывала какие-то истории, и они стали частью произведения. А моя мама всё никак не соберётся прочесть, может, не хочет вспоминать какие-то эпизоды из своей жизни.

О новой программе

– Когда вы решили изменить формат своего цирка?

–Всё изменил ковид. Развлечения были под запретом. Я сидел дома, занимался общественной деятельностью и играл в PlayStation. Так прошло два года.  Очень соскучился по работе. И когда всё закончилось, у меня появилось желание создать что-то новенькое, такое, что раньше никогда не делал. Минус в том, что это программа закончится в октябре, и на следующий год я буду брать другую программу.

– Почему в октябре?

 – Потому что начнутся холода, и в цирке шапито работать станет холодно.

– Получается, что ваша кочевая жизнь длится полгода?

–  Да, мы работаем с конца апреля по конец сентября.

– А что потом? Будете отдыхать?

– Потом я стану готовиться к новому сезону.

– А ваши артисты?

– Они же временные, работают по договору, это как антреприза в театре. Я могу взять их на другой сезон, если они сделают новые номера или оставят те же, но как-то их улучшат. И мне не покажется, что зритель скажет: а, мы это уже видели.

– Но ведь каждый раз зритель новый или забывает представление.

– Нет, у меня постоянные зрители. Некоторые приносят фотографии, на которых они маленькие, а я – ещё молодой. Это очень интересно. Я долго этого ждал, и вот дождался, наконец, что приходят родители с детьми и просят сфотографироваться с их малышами. И при этом показывают фото, на котором они сами детьми запечатлены со мной. Двадцать лет мы ездим по одним и тем же городам. Я помню Белгород, когда ещё не было «Линии», и на этом поле копались кроты. Как-то мы приехали с гастролями в Курчатов. А так получилось, что мы несколько лет в этом городе не были. В кассе мужчина покупает один билет. Это довольно странно. Мама спрашивает: «Вы для внука или внучки?» Отвечает: нет, для себя. И просит конкретное место. Мама удивляется: почему именно там? Мужчина отвечает, что они с женой водили на представление внуков. Потом внуки уехали, и они стали ходить вдвоём. И так получалось, что всегда брали билеты на одни и те же места. Несколько раз получилось случайно, а потом они делали это целенаправленно. А теперь он пришёл один, потому что жены больше нет. И для него единственная возможность воссоздать прошлое, вернуться в прежние счастливые времена – прийти в цирк и посмотреть представление с того самого места.

– Какие у вас планы на будущее?

– На следующий год я хочу сделать программу, в которой вообще бы не было классических цирковых номеров. Чтобы такого вы никогда не видели точно.

Беседовала Виктория Передерий

Фото: личный архив Романа Коробко