«Я верю, что тут будут голограммы». Евгений Мирошников – о цифровизации Белгородской области

Не так давно Евгений Мирошников, уже третий год занимающий пост начальника департамента цифрового развития Белгородской области, стал ещё и первым замгубернатора. Прошло чуть больше недели, Мирошников представил прогрессивную стратегию улучшения инфраструктуры и жизни региона, и мы решили побеседовать с чиновником на актуальные темы.

– Евгений Владимирович, расскажите, как вы выстраиваете отношения с ведущими IT-компаниями России? Или, может быть, даже мира?

– Мы в выгодную сторону отличаемся от многих субъектов в России. Не сказать, что мы можем похвастаться большим количеством IT-компаний, но тем не менее, цифровизация в госсекторе, в образовании, в здравоохранении, транспорте,  финансовом секторе, городском хозяйстве – очень много продуктов именно наших. Несколько наших решений выходят за пределы Российской Федерации или региона как минимум. Не могу сказать, что цифры нас радуют. Это порядка 4 миллиардов рублей [ежегодно] с учётом всех налогов. Цифра небольшая, там 1 200 человек работают. В этом бизнесе много контрактов, много работы, деньги приходят извне и идут на развитие региона. У нас есть льготы для такого бизнеса, в виде 1 % налога на прибыль вместо 6 % по стране. С учётом президентских льгот – условия у нас комфортные. Но мы стараемся брать лучшее. С тем же «Яндексом» у нас соглашение о взаимодействии, там много проектов совместных – реконструкция улиц. Все 22 муниципалитета в этом году будут в «Яндекс.Транспорте». Мы считаем, что эти сервисы очень удобны для жителей. Однозначно, участвуем в разных форумах чтобы посмотреть, какие компании есть на рынке, что они делают. Мы не должны замыкаться, но хочется, конечно, развития местного IT-бизнеса.

– А как давно эта льгота на 1 %?

– Она внедрена в 2017 году, если не ошибаюсь. Мы одни из первых это сделали, потом ещё регионов пять такую льготу у себя ввели. Это упрощает внутреннюю работу. Для того ,чтобы сейчас заняться IT-бизнесом, нужны очень небольшие вложения. Но мы не говорим о крупных компаниях – там другие формы налогообложения.

– И много местных компаний с тех пор появились?

– Мы каждый год в IT-кластер берём новые компании, разные. Кто-то отпочковывается от существующих, где-то новые ребята появляются. Бурного роста у нас нет, но естественно, новые компании появляются. Нам бы хотелось, чтобы движение было более активным. Поэтому мы идём в школьное образование. Специалистов не хватает.

– У нас есть понимание, что Россия отстаёт от мира в цифровом развитии. На кого вы ориентируетесь, с кого берёте пример из мировых IT-специалистов, компаний?

– Я очень уважительно отношусь к любым компаниям, которые смогли добиться успеха. Это круто, и я бы не выделял кого-то. У всех разные стартовые условия, разные ситуации. Но кто добился успеха – те крутые и молодцы. Почему одни больше развиваются, а другие меньше – сложно сказать. Конкуренция за кадры очень большая, вопрос рынков – у нас в России проживает 146 миллионов человек, у них есть свой спрос на цифровые продукты, но гораздо меньше мирового. Те же белорусы, у них внутренний рынок совсем маленький, и успеха они добились за счёт того, что сразу начали делать изнутри продукты мирового уровня. Мы стараемся помогать нашим развиваться, я встречаюсь с компаниями, спрашиваю, чем вам ещё помочь, основной запрос – дайте нам кадры и заказы.

– А конкретные имена, за кем вы следите?

– Тот же Илон Маск – это комбинация инженера, мечтателя, учёного. Я подписан на множество популярных каналов, мне интересны любые новости.

– Хоть пару из них назовите, чтобы понимать, в какой информационной сфере вы находитесь

– Я больше нахожусь в сфере госуправления. А так я отслеживаю рост компаний, происходящее на ай-пи-о [грубо говоря – как на бирже торгуются акции компаний], очень большой тренд в образовании сейчас идёт из-за пандемии, будет много стартапов. Всё, что связано с беспилотным транспортом, мне тоже очень нравится, это будущее. Электронная коммерция тоже интересная тематика.

– Почему у нас не могут сделать свою Кремниевую долину? Страна богатая, много умных людей…

– А почему больше ни одно государство не смогло это создать? Это же не здание, это некое комьюнити, сосредоточение денег, знаний, людей, объединённых идеями. Да и Кремниевая долина тоже интересная – все рассказывают о прорывах, об успешных вещах. Но никто не говорит о множестве людей, поехавших туда, и не сумевших реализоваться. Это обратная сторона, и она намного больше тех, кто успешен. Мы очень заинтересованы в таком развитии, но мне кажется, что здесь вопрос даже не айтишный, события и время показывают, что работать можно откуда угодно. Я верю, что если создавать комфортную среду, а мы в этом немножко более продвинуты, чем многие регионы… Человек взвешивает, смотрит, у него тут есть хорошие парки и аллеи, комфортная среда. Мне вот некомфортно в Москве, мне нравится в небольшом городе. Это выбор каждого, и чем лучше инфраструктура вокруг, чем лучше жизнь здесь – тем больше ребят будут оставаться и приезжать.

– И работать, получается, дистанционно?

– Да. Я верю в то, что если сейчас это Zoom, то через какое-то время тут будут голограммы.

– А вам бы хотелось в Белгородской области отдельный такой квартал, городок, где бы они постоянно вместе работали, учились друг у друга, развивались?

– Почему мы занимаемся образованием детей – у нас нет кадров. Из тех людей, что сейчас есть, мы не сможем это сделать. Наши же компании открывают офисы в других регионах, потому что им нужны люди. Не с высшим образованием, хотя у нас хорошие вузы, но кадры. Если мы создаём критическую массу умных, креативных людей – я не вижу преград творить что-то. Вопрос кадров у нас ключевой. Были у нас субсидии на строительство IT-парков, идеи, но я считаю что, это тупик. Главное – образование.

– А почему наши специалисты уезжают? Чего не хватает? Рабочие места ведь есть, но народ по большей части разъезжается.

– Я не могу отследить каждого разработчика, но спрос на рынке огромный. С каждым годом специалистов нужно больше, спрос растёт быстрее, чем предложение. Конкуренция за кадры очень высокая, и каждый ищет для себя более перспективное место. Финансовые условия, интересные проекты. Тут каждый выбирает самостоятельно. Поэтому наша задача – создавать условия, чтобы они работали здесь. Мы же не можем их привязать.

– А не будет такого, что мы обучим много людей и просто подарим их миру? Они не разъедутся, не будут работать в иностранных компаниях?

– Если мы делаем акцент на обучении лучших – да, скорее всего так и будет. Если мы выбираем там сто, тысячу ребят, самых перспективных, и их учим – то наверняка эту группу мы потеряем. Но идея в том, чтобы компетенции получали абсолютно все. Мы будем подтягивать общий уровень, уделяя внимание и талантливым тоже, естественно. Сейчас количество бюджетных мест в вузах на технические специальности до 2024 года вырастет в 2,5 раза. Мы идём в школы почему? Чтобы дети не боялись, чтобы приходя на эти специальности в вузы, они там оставались. Плюс я верю, что когда концентрация таких ребят будет очень большой, стартапы начнут появляться даже раньше вузовской скамьи. Мы вот в одном детском саду запустили, там дети учатся программированию на Scratch Junior. Это упрощённый язык, дети маленькие с мышкой работать не могут, поэтому работают на планшете. А уже со второго класса переходят на десктоп.

– Я был на хакатоне в прошлом году, там много талантливых ребят участвовали, маленькие такие, а уже что-то конструируют, молодцы.

– Надо им помочь. Надо дать возможность изучать, не просто давать компетенции, а непрерывность обучения. Чтобы он дальше мог выбирать, а не просто пошёл на робототехнику, ему дали набор знаний, а дальше всё. Приходите новые, мы дадим вам то же самое. У нас нет такой непрерывной истории ,когда мы ведём ребёнка с самого начала и даём ему возможность выбора. В таком формате мы планируем с этого года начать обучение.

– Не получится так, что будет перенасыщение в какой-то момент? Будут у нас сплошные айтишники, и никто не пойдёт работать ни на завод, ни в полицию?

– Вы знаете, какую скорость набирают современные полицейские квадрокоптеры? Они набирают 100 км/ч быстрее, чем за секунду. Этим надо уметь управлять. IT приходит везде. В сельском хозяйстве будут беспилотные тракторы, анализаторы индекса урожайности, которые вносят точечные удобрения. Весь ритейл будет цифровым, я уверен. Беспилотный транспорт. Профессии будут меняться, и с IT будут связаны практически все. А с развитием и новые возможности появляются. Преступления, кстати, становятся тоже цифровыми. Мы не говорим, что все должны стать айтишниками. Но если представить, что все наши медики умеют быстро печатать на клавиатуре, слепым методом? Мы увеличим пропускную способность и эффективность.

– Понятно, что прогресс двигается быстро, всё меняется. Но у нас по-прежнему ходят дворники с деревянными мётлами, ездят «ПАЗики» не очень качественные. Не получится ли так, что в каких-то сферах будет профицит, а в других всё останется на уровне 19 века?

– Многие технологии очень дорогие. Но с каждым днём они дешевеют. То же искусственное мясо, по прогнозам к 2025 году оно будет дешевле, чем натуральное. Любые технологии дешевеют, когда становятся массовыми. Возможно, это вопрос времени, когда у наших коммунальных служб появится техника, которая им поможет. Но в любом случае этими вещами тоже нужно будет управлять, обслуживать их. Будут трансформации профессий.

– Если ребёнок понял, что он хочет быть программистом, прилежно учится – у нас будет поддержка по трудоустройству? Чтобы помочь с работой?

– Мы очень много на эту тему общаемся с IT-компаниями, очень тяжело они на это идут. Как показывает их практика – когда приходит перспективный молодой специалист, вопрос не в том, что ему зарплату платят. Вопрос в том, что он отвлекает огромное количество дорогостоящих людей вокруг, которые его учат. К сожалению, вот он пришёл, получает условно (я сейчас утрирую) 20 тысяч рублей. А на него тратится намного больше. Его учат-учат, он достигает определённого уровня, начинает претендовать на большую зарплату. А компания на него смотрит так, что она в него вложила уже столько сил и денег, что повышать зарплату невыгодно. Поэтому пока у нас рабочих таких кейсов нет. Из 20 человек дай бог один остаётся, и мне компании говорят – мы столько вложили, а выхлопа нет. Давай мы лучше переплатим, но возьмём готового специалиста, который будет работать. Очень сложный вопрос. Мы всё равно просим компании брать на практику, участвовать в проектных сессиях. Но и когда я сам работал в IT-компании, были такие примеры. Учишь человека, а он говорит «вы меня не цените, я уезжаю в «Яндекс».

– И как с этим бороться?

Пока сложно в этом плане выстроить систему.

– А возможно ли? Если мы обучаем множество детей, а потом их никуда не берут?

– Ну как не берут – когда приходят 30 человек, конечно, не каждого из них возьмут. Но каких-то всё равно нанимают ребят. Но распределить условных 200 кандидатов – нет. Чтобы погрузиться в большой проект – надо несколько месяцев. Это всё время, ты отвлекаешь ресурсы. Мы этим занимаемся, но это сложный вопрос. Самое крутое – это когда ребята делают собственные стартапы. У нас много венчурных фондов, покупающих айтишные стартапы. Для того же «Яндекса» стартап – это дорого, потому что там куча высокооплачиваемых специалистов. Поэтому они находят ребят, которые за идею, за бутерброды сделают какой-то продукт. Они смотрят, им нравится, они им дают 100 тысяч долларов, условно и проверяют их гипотезу на аудитории. Проект выстреливает, и они начинают в него вкладываться. А если бы им попробовать сделать то же самое своими силами – это бы стоило уже миллион долларов. Поэтому собирайте команду, создавайте юрлицо. Куча проектов родилась на лавочке! Как раз когда есть просто инициативные люди, которые что-то создают. И многие готовы инвестировать, даже в Белгородской области. Если вы придёте с интересным продуктом – можно заинтересовать.

У нас есть такая проблема – многие наши стартапы нацелены на внутренний рынок и решают несуществующие проблемы. Идеи крутые, но никому не нужные, к сожалению. Но это не только российская проблема. Сейчас вот один из трендов – это эмоции. У нас есть белгородский стартап – сделали нейросеть, которая скринит изображение и размещает её на виртуальную банковскую карту. Искусственный интеллект анализирует все правила мировых платёжных систем, чтобы всё было законно и правильно. И ты даришь другу виртуальную карточку с фотографией себя, или друга. Те же деньги в конверте, но это другая эмоция, в другом формате. Прямой пользы нет, но многим нравится.

– Давайте вернёмся к кадрам. Про школьников и образование вы свою презентацию начали с трёхлетнего возраста. Не сильно рано?

– Больше половины шестилетних детей имеет свой гаджет. А с 11-летнего возраста – почти стопроцентный охват. Но никто не говорит, что мы этим детям даём планшеты, ноутбуки. Есть огромное количество инструментов развития мелкой моторики для математических знаний. Мы говорим про развитие логики, проводя игрушечную мышку через лабиринт. Когда делают мультики фотографиями игрушек. У нас есть много организационных проблем с детскими садами – там не готова инфраструктура, кадры естественно не готовы, поэтому мы планируем больше пилотировать этот подход. А более системно работать именно со школами.

– Чтобы ребята подросли и потом составили тот самый кадровый резерв для обучения маленьких детей?

– Нет, я считаю, что в течение нескольких лет мы сможем подтянуть инфраструктуру и доучить людей. Мы не собираемся менять персонал, нам надо обучить имеющийся, постоянно помогать и сопровождать учителей, чтобы они повышали квалификацию. Давать эти компетенции детям должны классные руководители, потому что они сами будут разговаривать с детьми на одном языке.

– У нас в школах преподают довольно взрослые люди, предпенсионного возраста в том числе. Им будет сложно обучиться, потом ещё и распространять это всё.

– В области нет ни одного бумажного журнала. Десять лет назад представить себе это было невозможно. А сейчас у нас уже три года как нет бумажных журналов, вообще. Их печатают только в конце года, чтобы не нарушать законодательство. С 1 февраля у нас появился приказ Минздрава, позволяющий ликвидировать бумагу. В здравоохранении приказом главврача теперь можно отменять те или иные документы, но это пока прорабатывается. Потихоньку учатся люди. 98 % жителей зарегистрированы на сайте госуслуг. Когда мы вводили оплату проезда картой в общественном транспорте для льготников, тоже были споры, как там бабушки старенькие будут разбираться. Но нам кажется, что мы достаточно мягко смогли провести внедрение.

– А была какая-то работа с такими людьми? Пригласить тех же бабушек и показать им всё наглядно?

– У нас МФЦ – это мостик для тех, кому тяжело. Через него пытаемся учить. Можно позвонить в колл-центр, и там подробно расскажут, на какие кнопки нажимать. А если не получается – приходите лично, всё покажут. Тут ключевой момент в том, что не мы вас записываем на ту же прививку, а вы сами записываетесь, наши консультанты только помогают самостоятельно пройти регистрацию. Мы рассчитываем, что будем так учить пользоваться сервисом. В МФЦ приходит огромное количество людей за услугами, которые они могут получить с телефона за 15 секунд.

– Но вы обмолвились, что в идеале его надо полностью заменить дистанционным получением услуг.

– Не совсем. Идеальная схема другая – были вот президентские выплаты ковидные. Чтобы их получить, надо было зайти на портал и заполнить форму. Занимает это две минуты, и после этого деньги приходили на карточку. Это круто?

– Неплохо.

– Нет, не круто. У государства есть вся нужная информация. Перед Новым годом были дополнительные выплаты, и тогда никто ничего не заполнял. Просто пришли деньги на счёт, люди даже не поняли, как им была оказана услуга. Вот это – круто. Те же наши льготники как ездят на общественном транспорте – мы им услугу оказываем постоянно, но они не обращают на это внимания. Она просто каким-то образом работает. Они никуда не ходят, продлевается всё автоматически. Это – наша целевая модель. И в этой схеме МФЦ не нужен, а сотрудников мы можем перенаправить на ту же целевую помощь пенсионерам.

– Для наших реалий всё это звучит несколько фантастически.

– Но ведь это случилось. Любая услуга подобного формата – там внутри очень много сложных взаимодействий между разными органами власти. Просто вы этого уже не видите.

– Поймите меня правильно – это получилось с льготами, но когда ты пытаешься, например, сменить место жительства, прописку поменять – там столько бухгалтерии!

– Не все информационные системы ещё готовы. По соцзащите очень много можно было бы услуг перевести в автоматический режим, например. Но есть ряд ведомств федеральных, которые заканчивают разработки своих систем. Когда они будут готовы – мы сможем это сделать. В том числе по прописке. То же рождение ребёнка сейчас – это тоже квест. А его не будет, никуда не надо будет ходить. Там системы здравоохранения, образования, госуслуг, ЗАГСа, СНИЛСа, пенсионные фонды – внутри много систем разных ведомств. И все они должны между собой подружиться, чтобы всё работало.

– Это сложно.

– Это сложно, да. Но когда это случится – вы будете нажимать на одну кнопку, и у вас на руках все документы. Внутри очень много тонкостей. Самое сложное – системы Росреестра, и уйти от бумаги там будет сложнее всего, сами понимаете – недвижимость, имущество.

– Но возможно? В идеале?

– Я думаю, это недалёкое будущее.

– Сколько по времени, думаете, займёт эта цифровизация?

– Я думаю, от пяти до десяти лет.

– Это оптимистично или реалистично?

– Оптимистично – пять лет. Вряд ли это случится за такой короткий срок. А десять – реалистично. Какие-то вещи, естественно, начнут происходить раньше. Но это будет очень незаметно. В МВД вот анонсировали, что возможно прав не будет. Будет условная запись, мол, «усы-лапы-хвост мои документы». Когда надо будет продлить права – вам придётся только медосмотр пройти, и всё. Система там автоматически, без вашего участия всё сделает.

– Что у нашего правительства за давняя идея автономного рунета? Зачем вообще нужно это отделение от мира в интернете? Возможно ли это?

– Интернет, вот про детей мы говорили, он несёт как благо, так и определённые опасные вещи. Не знаю, насколько это будет корректная аналогия, но для чего России ядерное оружие? Она им пользоваться не собирается, но надо иметь ввиду что оно у нас есть. Интернет – это экосистема, она должна существовать только в таком формате, как есть. Но гипотетически мы должны понимать, что готовы к любому развитию ситуации. Я думаю, позиция в стране именно такая. И верю и надеюсь, что этого никогда не случится.

– А если мы представим, что это всё-таки произойдёт? Мы сможем заменить все сервисы, к которым люди привыкли, аналогами?

– Рынок у нас, конечно, существенно меньше, и замещение происходит тяжело. Но я могу сказать, например, вот сейчас в органах власти мы переходим на отечественные операционные системы. На отечественный офисный пакет. Очень тяжело, но если у нас не будет выхода – мы перейдём быстрее. Люди привыкли, тот же Microsoft Office развивался очень долго, и заменить его за 2-3-5 лет тяжело. Но уже сейчас наши аналоги очень достойные. У нас уже два бренда международных, из того, что мы используем. Там десятки миллионов пользователей.

– Это кто?

– У нас два сертифицированных офиса – «Мой офис», который входит в реестр отечественного программного обеспечения, и второй – «R7 Office». Мы вот используем его. Нам такой пакет в школы предоставляют.

– То есть школы на нём сейчас работают?

– Не совсем. Люди очень привыкли к старому. Переходить… вы пробовали пересесть с Windows на Mac? И то и то хорошее, но вначале ты просто не понимаешь, что происходит. То же самое и здесь. Это просто другое, даже если оно будет в три раза лучше. Это тяжело, но мы верим в светлое будущее.

– А что вы скажете про «Росу»? [Отечественная операционная система, тестируется последние несколько лет в госструктурах]

– Что касается операционных систем, большинство наших технарей выбрали «Росу» как ключевую. Но я фактически вижу: для того, чтобы работать (мы не говорим про геймеров  и так далее), не важно, какая стоит ОС. Главное, чтобы она не мешала. Поэтому к «Росе» отношусь нормально. Их много разных.

– У нас есть отзывы сотрудников структур, где ставили на компьютеры «Росу». Люди всем отделом плюются, не могут нормально работать, потому что система глючила, вылетала, не поддерживала форматы.

– Вот в правительстве многие путают операционку с офисом. И когда речь идёт о том, что у нас что-то не работает – это потенциально они не могут найти функционал в офисе, и думают, что это «Роса» виновата. Очень часто она не имеет вообще никакого отношения к этим проблемам. Ещё раз: есть проблемы. Я не говорю, что это просто. Но мы идём по этому пути, и однозначно закончим работу. Будет непросто.

– Но смотрите позитивно?

– Ещё же продукты развиваются. Наши компании растут, выходят за пределы, и продукты становятся более качественными.

– В 2019 году у нас была запущена система электронного рецепта. Стало ли лучше? Какие итоги можете подвести?

– Электронный рецепт, возможно, не даёт мгновенного и понятного профита для людей. Но какие итоги – за прошлый год мы выписали больше 200 тысяч электронных рецептов. Мы уходим от бумаги, пациент полностью хранит всю свою историю рецептов. Он может найти аптеки, где эти препараты есть – у нас 50 % аптек подключены к сервису. Но цель, конечно, другая. У нас сейчас идёт пилотирование в 4 территориях по хроническим заболеваниям. Например, инсулинозависимые люди. Они каждый месяц приходят к врачу, он выписывает им рецепт, с которым они идут в аптеку, и им дают лекарство. Сегодня уже в ряде территорий они никуда не ходят. Они нажимают кнопку в электронном рецепте, информация приходит к врачу. Сейчас мы доделываем, со следующего месяца планируем раскатывать на всю область. Каждому такому человеку мы можем сэкономить час времени в месяц.

Второй момент – электронный рецепт выступает агрегатором аптечных комплексов. То есть аптеки могут подключиться к нему, и вы можете посмотреть, есть ли там нужный препарат. В этом году мы заканчиваем тестирование бронирования, чтобы вы гарантированно забрали своё лекарство. Будет возможность оплаты, и третий момент, в который я очень верю – это доставка. Вы вышли из поликлиники или пообщались по телемеду, зашли, нажали три кнопки, вам это привезли домой. Также возможность продления рецептов и так далее. Это удобство для граждан, это конкуренция между аптеками. Уже и без нас, кстати, аптеки начинают реализовывать доставку, через то же самое «Яндекс.Такси». Я в это верю.

– А сильно подорожает? Там же нужно будет ещё за доставку заплатить.

– Мы режем другие костыли – в виде аренды аптеки. Но это конкуренция, рынок. Электронный рецепт – просто агрегатор, человек сам выбирает где покупать. А там уже аптеки решают, как им привлечь клиента. Кто-то доставку бесплатную сделает от какой-то суммы, кто-то цены чуть снизит.

– По транспорту: проект центра обработки транспортных данных. Что с ним сейчас происходит, как он развивается?

– Через несколько месяцев мы открываем, там сейчас идёт ремонт, помещение центра организации дорожного движения. ЦОДД. Очень хочется работать в формате, когда мы любые решения принимаем на основании данных. А не на основании «а давайте там дорогу построим». Сегодня уже генерируется огромное количество данных ,которые можно анализировать и на их основании принимать решение. Через ту же систему входа-выхода мы знаем, кто откуда едет, где основные потоки, сколько времени занимает поездка, и так далее. Я очень рассчитываю на то, что эти данные будут использоваться ещё и в градостроительной политике.

– Многих людей интересует, почему валидаторы в автобусах установлены, но не работают.

– Очень сложная история. Мы хотим, чтобы вход и выход был через все двери, чтобы всё было быстро. Задача общественного транспорта – чтобы всё было быстро. Чтобы он ездил быстрее личного автомобиля. Но есть экономика. Москва, когда открыла все двери, она просела на десять-двадцать процентов по выручке. Потому что выросло количество «зайцев». Мы ищем некий баланс, чтобы всё работало. Где-то валидаторы не устанавливаются, потому что планируется заменять подвижной состав. Зачем устанавливать систему на старый автобус, верно? Но количество безнала растёт, технических сложностей мы не видим. Будем потихоньку делать сервис. У меня в голове как – валидатор он же сенсорный, туда можно вводить набор команд. Чтобы проверить количество льгот – надо зайти на сайт. А в идеале надо просто приложить карту, и на мониторе покажет, сколько осталось поездок. IT – это инструмент.

– Напоследок – что там у нас происходило с виртуальной школой?

– У вас есть планшет, и вы купили для него огромную спортивную сумку. Зачем выкладывать много ресурсов, если нагрузка не соответствует? Кто предполагал, что количество домашних заданий будет доходить до одного терабайта в день?! Инфраструктура под это не выстраивалась, а это произошло мгновенно! Мы же не можем на десятки миллионов закупить серверов, просто на всякий случай. Раньше по прогнозам нам серверов должно было хватать на несколько лет, по тем расчётам, до пандемии. Теперь-то мы готовы к таким нагрузкам, но подобное было во всех системах.

Беседовал Сергей Кудрин

Фото: Антон Вергун