Как Виктор покупал хлеб. Антирепортаж

Белгород. Начало пятого вечера. Новогоднюю ёлку на площади ещё видели немногие. И среди этих немногих – Виктор, который работает поблизости и шагает домой. Мы встречаемся у Вечного огня и идём уже вместе. Помимо своей основной деятельности электрика в РЭУ, Виктор – покупатель. Сегодня я проведу с ним час жизни, чтобы узнать, каково это – отовариваться хлебом в Белгороде. Но обо всём по порядку…

Мы дома. Беглый осмотр ящиков - и лицо Виктора обескураженно меркнет. Казалось бы, здесь всё как вчера. Те же бежевые обои со шрамами от когтей; тот же овал кухонного стола, за которым не ели со времён появления ноутбука; та же штора, скрывающая уют от взглядов жителей дома напротив по Преображенской. И только добряк-холодильник ворчливым рыком вместо привычного урчания подсказывает: что-то не так. Кончился хлеб.

– Хорошо, что не успел снять куртку! – нехотя тащит вверх бегунок хозяин квартиры. Да, на улице снежная каша и ветер, да, путь к «Пятёрочке» лежит через проезжую часть. Но до капризов ли, когда дело касается питания близких? И уже не важно, ест ли кто-нибудь в семье Виктора хлеб, кроме него самого, или нет.

Виктору нет и сорока, но он уже сам себя называет ветераном покупок.

– Я ещё считать толком не умел, как отец научил меня покупать. Сперва брал жвачки и семечки на развес, потом пошли вещи посерьёзнее. Помню, в 8 классе впервые сам купил джинсы. Матушка болела, а друг уехал в лагерь. В Туапсе, кажется. Или в Липки… Дальше, как говорится – больше. И смеситель брал и мулине [нитки для вышивания. – прим. ред.]. Было… Много чего было. Особенно запомнилось, когда в группе играть захотел. Я, главное, ему деньги, а он мне гитару! Здорово! А хлеб… ну... придётся немного попотеть, но он того стоит, - в предвкушении замыкает дверь Виктор.

Стоим у лифта. Мой спутник тянется нажать кнопку вызова, но вдруг одёргивает руку: кнопка уже горит. Спасибо соседу с мусорным пакетом в распахнутом пуховике. Ждём. Минута – и декабрьский ветер встречает нас у подъезда.

– Ага, давай! - Виктор тепло напутствует соседа, и мы сворачиваем к выходу из двора.

Походка будущего покупателя кажется уверенной, однако так ли это? Мало кто из встречных так же остро осознаёт: темнеет, а это значит, что в «Пятёрочке» мог остаться лишь тостерный хлеб. Разумеется, не считая отрубного… Над планами замаячил призрак «Магнита».

– Чи белый, если шо, купить… – рассуждает Виктор, сдерживаясь от покусывания губы зимой. Верное решение выбирают сами ноги. Виктор осматривается и с удивлением обнаруживает себя стоящим под светофором. Мы почти на месте. По ту сторону дороги призывно светятся литеры: «П», «Я», «Т», «Ё», «Р» и ещё четыре. Красный человечек светофора стоит издевательски долго, будто набивая цену хлебу. Виктор переминается. Пролетающие мимо машины для него – бездушные преграды на пути к покупке. Консервные банки с крилем незнакомых и словно несуществующих людей. А ведь на самом деле за каждым рулём сидит судьба. И дорога мимо Виктора является частью этой судьбы. Кто-то возвращается домой с работы, не подозревая, что жена прочитала переписку и спустя пару часов он будет ехать мимо этого же перехода, но уже на Харгору, ночевать у друга. Кто-то из таксистов везёт пассажира сдавать положительный тест на ковид. А кто-то спешит доставить роллы пока ещё не знакомой Юлии, результатом чего через год станет Даниил.

И для каждого из них Виктор – просто тёмный штрих, промелькнувшая за окном.

Наконец-то зелёный. Наш герой облегчённо наступает на зебру. Недоверчивым взглядом подписчика паблика «Жесть Белгород» он смотрит налево. Несколько быстрых шагов – и опытный пешеход уже справа высматривает возможную опасность. Обошлось.

До входа в магазин около ста метров, и Виктор знает, как скоротать время с пользой. Спустя несколько шагов в его руке белеет маска. Большой палец с резинкой юркает под шапку и остаётся лишь довершить начатое. Готово.

Натянутая и на другое ухо маска наверняка скрывает победоносную улыбку: успел надеть за секунду до цели! Вот откуда этот задор, с которым он толкает дверь.

– Козлина, одна только… – настроение Виктора проваливается в пустоту стула второй кассирши. А никто и не обещал, что будет легко.

Торговый зал не бедствует. Вон там – мясные нарезки и сёмга дразнят бюджетников, вдоль стены – пестреют фруктовые развалы, а если свернуть за стеллажи с консервами, то не уберечься от скучного вида круп.

Проходя мимо молочки, Виктор озирается на вино-водочный отдел. Но в его глазах можно прочесть лишь бессмертное Высоцковское: «Там хорошо, но мне туда не надо».

Виктор бывал здесь не раз и хорошо знает хлебное место. Зато найти его самого, скрывшегося за макаронами, оказывается не так просто... Вот он! Стоит напротив остатков мучной роскоши. Напряжён и сосредоточен. Какой взять? Какие мысли роились ночью в голове у тестомеса? Чего он желал тому, кто понесёт домой будущую буханку?

– Кто это вообще ест? - Виктор вертит в руке буханку отрубного и брезгливо кладёт обратно. Впрочем, выбор невелик. Два параллелепипеда тостерного, чья безвольная ноздреватая воздушность ему явно не по вкусу, да полка с круглым. Не «Стойленский», конечно, но во всяком случае и не «Дарницкий».

– Опять половину выкину, – стыдливо прогнозирует Виктор, взвешивая рукой плотную ржано-пшеничную лепёшку в целлофане. И в самом деле: не каждому по зубам доесть такой до того, как он зачерствеет или зацветёт.

От кассы тянется колонна цокающих покупателей. Виктор пристраивается шестым, выглядывает из-за очереди и обескураженно возвращает голову на исходную: «Какой-то пакет у неё чи не пробивается…»

Рука машинально ныряет в карман за телефоном. Самое время проверить сообщения. Но вот со стороны кассы доносятся ритмичные писки, а значит – пора озаботиться вопросом оплаты. Конечно, проще всего рассчитаться картой, но не о мелочь ли только что звякнул телефон? А ведь в другом кармане её наверняка больше. Но там перчатки… Медицинская маска скрывает маску спокойствия. Но Виктора выдаёт суета. Свободной от хлеба рукой он урывисто тянет перчаточный ком, чтобы не вытащить вместе с ним монеты и не рассыпать их к чёртовой матери. Виктор вертит головой в поисках места передержки перчаток и останавливается на подмышке. Зачерпывает металлическое содержимое кармана, отсеивает ключи и сгибается над ладонью заниматься бухгалтерией.

– Пять, шесть, семь, девять, четырнадцать, о, двадцать четыре… – останавливает счёт Виктор.

Найдутся ли в его одежде недостающие одиннадцать рублей? - пожалуй, сейчас на этот вопрос не может ответить и сам господь. В копилке шансов три кармана: один – курточный, с телефоном, и пара боковых в джинсах. Но вздутая от тяжёлого выдоха маска выдаёт: надежда только на куртку. Виктор гладит бедро – и предсказуемо нащупывает лишь выпирающий барельеф зажигалки.

– Отстой…

Тем временем до встречи с кассиром остаются двое: бабка-сладкоежка и субтильная девушка в очках и синей парке с корзиной, где помимо сыра-косички и охотничьих колбасок лежат чекушка водки, пакет сока и две банки пива.

Она нервно ковыряет пол сапожком и осматривается. Достаёт телефон, отвечает:

– Да, в очереди. Купила вам всё, ага. Давай.

Но ей, конечно же, никто не звонил. Виктор закатывает глаза, и в последний раз ныряет за мелочью.

– То-о-чно! – протягивает он, млея от вида трёх десяток на ладони. Купленный с утра кеторол помог ему дважды. Сейчас – сдачей с него.

Девичьи пальчики спешно прячут чекушку в пакет, и Виктор - снова крайний в очереди, но в этот раз уже со стороны кассы.

– Здрасьте, у меня под расчёт, – самодовольно, словно только что закончил жонглировать перед гостями на вечеринке тремя мандаринами, он высыпает звонкую пригоршню. Трюк удался. «Кассир Екатерина» явно не без удовольствия обменивает на пробитый хлеб столь нужную мелочь. Виктору даже кажется, что её «Пакет нужен?» – от души, мол, бери, не стесняйся, чего в руках буханку таскать?

– Нет, спасибо, – возвращает он себя в меркантильную реальность и идёт к выходу с покупкой. Отличная работа, Виктор!

Стемнело. Полная луна предстаёт перед нами во всей фотогеничности. Она изо всех сил отражает солнечный свет, пытаясь выпукло-круглой шершавостью конкурировать с хлебом Виктора. Словно выпуская своего покемона для битвы за совершенство со спутником Земли, мой спутник, завязывая шнурки, кладёт буханку на снег. Чистая победа!

Чем тяжелее добыча, тем легче путь домой. Во всяком случае, что касается Виктора. Он несётся над тротуаром, вдохновлённый сделкой с кассиршей и скорым ужином. А, возможно, просто хочет в туалет.

Круговорот событий возвращает его под светофор, который двадцать минут назад так упорно краснел с той стороны дороги.

– Прикинь, под КамАЗ попасть, – провожая взглядом рыжий кузов, Виктор находит место фатализму. Его зрачки ходят вправо-влево, цепляясь за автомобили. Виктор наполняется пугающими фантазиями: пара шагов вперёд – и он будет вынужден скончаться на месте. А отброшенная к обочине буханка станет немым свидетелем бессмысленного приезда скорой. Свидетелем, который поможет толпе зевак восстановить картину случившегося. У бордюра останется лежать всё тот же только что купленный на ужин хлеб в пакете. Но это будет хлеб, который уже некому съесть.

Проморгавшись, беспокойный участник движения переходит дорогу. Пути назад нет. Впереди только дом. И для Виктора добраться до него – дело техники. Ну, в самом деле: пройти через нижний двор и проникнуть сквозь арку в свой – дело пары минут. Если, конечно, умеешь ходить. Как Виктор…

Тропинка через детскую площадку закатывается под ноги как беговая дорожка, а следом и трансформаторная будка остаётся за спиной уродовать пейзаж.

– Косяк, что холодный, а то б прям ща… – он собрался было пожаловаться на невозможность откусить от буханки, но вмешалась самоуверенность. Виктор уже практически видел себя внутри двора, как поскользнулся на раскатанном льду в арке. Он падает с матерным грохотом, тут же встаёт и энергично отряхивается. Мимо проходит молодая пара и не остаётся незамеченной. Виктор немедленно усиливает как удары по штанам и куртке, так и громкость апелляций к коммунальным службам. Ему важно, чтобы посторонние люди понимали: падения ему не свойственны и случившееся является неожиданным и поэтому очень досадным.

Но главное – буханка не пострадала. Теперь до подъезда точно ни единой препоны. Так и есть, ключ от домофона неумолимо приближается к магнитному пятачку. Раздаётся писк сродни тому, с которым была пробита буханка. Потребительский круг замкнулся. Наконец-то тепло родного лифта.

Экранчик уже считает этажи, но ни стол, ни обои, ни даже холодильник не догадываются: вот-вот раздастся уютный лязг ключа и в квартире впервые за день появится хлеб…

Не раздеваясь, Виктор первым делом отрезает от коричневого бока щедрый ломоть, отсекает горбушку, располовинивает диск ветчины и делает бутерброд: «Угощайтесь!»

Леонид Титаренко