«Штырь не умер». Режиссёр Александр Хант — о своём дебюте, российском кино и деньгах Минкульта

До 23 февраля в «Русиче» белгородцам показывают фильмы, отмеченные на международном кинофестивале о правах человека «Сталкер». После показов зрители могли пообщаться с авторами и участниками кинокартин. 

Во второй фестивальный день в Белгород со своим дебютным полным метром «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов» приехал режиссёр Александр Хант. На фестивале картина получила приз за лучший игровой фильм.

До начала фильма корреспондент Go31 Юлия Тимофеенко поговорила с Александром Хантом о его дебюте, современном зрителе и кинематографе. 

 «Ещё нет фильма, который бы 100% попал в зрителя»

— В Белгороде твой фильм покажут впервые. Почему артхаусные фильмы в маленьких городах редко показывают? 

— У нас не было на фильм прокатного бюджета. Все деньги (25 млн рублей. — Go31) ушли на производство. С прокатчиками мы не договорились, поэтому прокатывали сами. Сарафанное радио, соцсети — шумели, как могли.

Для такого формата фильма вполне себе нормальная история. У российского кинематографа с прокатом вообще сложно. Прокатчики не любят российское кино.

Трейлер фильма «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов»

— Люди ходят в кинотеатры, чтобы расслабить мозги, кинотеатры находятся в торговых центрах, и зритель просто не готов к таким фильмам. Если бы ваш фильм показывали бы так же часто, как «Крым» или «50 оттенков серого», залы были бы пустыми?

— «Чеснок» — точно не блокбастер и не кино, на которое шли бы толпы зрителей. И история у нас не печальная. Есть море проблем, одна из них — зритель отвык от хорошего кино. Моя работа и в том, чтобы на экран вытащить историю, от которой не будет дистанцироваться зритель, не будет смотреть и думать, «это не про меня, мне это неинтересно, и кино наше говно». Пробить эту стену и рассказать историю, от которой зритель не будет сидеть спокойно в кресле – наша работа. Он на самом деле хочет увидеть такой хороший русский фильм. И тогда зритель потянется. 

— Антон Долин в рецензии на «Витьку-Чеснока» писал, что 2017 год для русского кино выдался «уникальным», хорошие фильмы выходили один за другим: «Время первых», «Салют-7», «Аритмия», «Нелюбовь, «Теснота». Что это за тенденция?

— У нас что ни год, то намечающаяся тенденция. «Шапито-шоу» вышло, и мы тоже думали, что вот интересно как, что-то появилось. Но это не направленное движение, просто совпадение, что в какой-то год вышли картины. В России не появился фильм, который можно причислить к новой волне. Нет ещё такого фильма, который бы на 100% попал в зрителя.

— «Левиафан» в зрителя не попал?

— Все фильмы, в том числе и «Чеснок», делятся на три вида: «коммерческое кино» — оно очень хочет быть американским; «патриотически-историческое» — ты приходишь в кино и понимаешь, что тебе сообщают мысли, которые у тебя у самого должны быть в голове; и другое кино, которое очень хочет быть «европейским фестивальным». Звягинцева (режиссёра «Левиафана». — Go31) ты невольно сравниваешь с тенденциями авторского кино в мире. Cамобытного кинематографа у нас не появилось.

Александр Хант. Фото Юлии Тимофеенко

— Чем русский кинематограф должен отличаться?

— Это самая большая проблема. Денег нет, кино мало снимается, кадры непрофессиональные. У нас такое время переходное, мы только сейчас начали себя как-то формулировать, и на экране это не выражено. Кинематографисты не нашли ключ к этому времени. Как только ты его найдёшь, ты станешь режиссёром №1.

— А ты ищешь такой ключ? 

— Все его ищут. 

— Возможно, непонятное состояние кинематографа связано с тем, что в стране нет перемен, выборов, живём по накатанной?

— Я не берусь судить ситуацию. Лучший путь — начать с себя. Хочется придумать сценарий для светлого будущего, а в него всё равно не верится. Человек живёт где-то в деревне: у него есть дом, забор. Если этот забор завален и крыша провалилась, то это говорит не о государстве, а об этом человеке. У нас же ощущение, что эту крышу тебе должен кто-то починить и забор должен кто-то поставить. 

«К “Чесноку” у меня много претензий»

— Новый фильм «Кастинг», который выйдет в марте, это коммерческий фильм или европейский фестивальный?

— Это наша хулиганская затея. Это спектакль, который 8 лет идёт в Театре.док по пьесе Германа Грекова. Два актёра оттуда играли в «Чесноке». Режиссёр спектакля признался мне, что давно хочет снять по нему фильм, но нет оператора. А я ему: «Я оператор». 

Хулиганская, потому что мы делали это без оглядки на прокатное удостоверение. Там есть и маты, и заигрывание с политическими темами. 

— «Чеснок» тоже хулиганский.

— К «Чесноку» у меня много претензий. Я вижу, как он сшит, что не так, и как это можно было сделать лучше. Для меня большое удивление, что он вдруг нашёл такой отклик. Я сделал его и думал: поскорее бы снять новый фильм, а этот забуду как страшный сон.

— Но о нём же хорошо отзывались кинокритики, тот же Антон Долин…

— У Антона Долина принцип — плохо не говорить. У него такая позиция, и я его понимаю. Когда читаешь Долина, не жди критики. 

Трейлер фильма «Кастинг»

— А что конкретно в «Чесноке» не так?

— Например, все думают, что Андрей Смирнов, который сыграл вора в законе, оставил Витьку из-за милосердия. Откуда у этого героя взялись такие чувства? Мы вкладывали другой смысл. Вор оставил Витьку, потому ему будет хуже с прикованным к инвалидному креслу отцом, чем с мёртвым. У нас была снята фраза, которая дала бы понять, но мы её вырезали.

— Почему Витька не вернулся к своему отцу?

— Наша задача была приблизиться к этому герою вместе со зрителем. Увидеть его сначала как неисправимого гопника, а потом скрыть маску и обнаружить обычного парня, у которого есть такие же чувства, как и у нормального человека. В конце перед ним встал вопрос выбора, кто рядом с ним, кто он вообще такой? Для меня это главное. Вернётся ли Витька к отцу, к жене или любовнице — это уже другая история.

— Серебряков в интервью Юрию Дудю сказал, что фильм закончился смертью его героя, а ты говоришь, что финал открытый.

— Он сыграл смерть, но мы этот кусок вырезали.

— В «Чесноке» открытый финал, как и в «Трёх билбордах», который номинируется на «Оскар». Что можешь о нём сказать?

— Не успел посмотреть. В последнее время я фильмы не смотрю, к сожалению. Времени нет. Но это часть моей профессии, надо. 

«Я не хотел бы брать деньги у государства»

—  После дела Кирилла Серебенникова появилось мнение, что брать деньги у государства — себе дороже. Твой фильм снят на деньги Минкульта. Это как-то обременяло?

— Деньги Минкульта и Фонда кино — это не деньги из кармана чиновников, они не являются твоими заказчиками. Эти деньги нужны государству для поддержки кинематографа. В этом есть здравый смысл, если это касается авторского некоммерческого кино. 

Господдержка у нас странно работает: она изобрела схему Фонда кино, которое работает на коммерческий кинематограф, который сам себя не окупает — и получается, что государство занимается коммерческим кино. 

Я не сильно знаком с делом Серебренникова. Я тоже не очень хочу брать деньги у государства, сама структура мне не симпатична. Вообще считаю, что будущее за независимым кино. Если взять деньги Минкульта и снять не «Чеснока», а какую-то остросоциальную критикующую власть историю, это автоматически нарваться на претензию.

Александр Хант. Фото Юлии Тимофеенко

— Приходилось ли согласовывать какие-то спорные моменты?

— В случае с «Чесноком» — нет. История была не такой остросоциальной. Тем не менее, я не раз в комментариях читал: «почему Минкульт дал на этот фильм денег», «хватит снимать кино про рашку-говняшку». Мне казалось, что «Чеснок» не про то.

— В интервью «Сеансу», ты говорил, что хочешь снять независимый фильм о тюрьме.

— Сейчас деньги на такой фильм просто не дадут. Мы живём в такое время, когда страх преобладает над здравым смыслом. В каких-то темах просто усматривают подтекст, которого нет. Мне хочется тюрьму рассмотреть, как место, где проявляется наше общество, только в более жёстком виде. 

— Где возьмёшь на него деньги?

— Фильм только ждёт своего часа. Я сейчас другой лентой занимаюсь.

— Про псковских подростков, которые открыли огонь по полицейским и покончили с собой?

— Мы начали писать сценарий. Когда я смотрел их трансляции в «Перископе», то узнавал себя в этом возрасте. Подростки эти не сумасшедшие. Вполне себе нормальные ребята, которые оказались в ловушке, которую сами и устроили. 

У меня было невероятное сильное ощущение, что если бы я был рядом или другой адекватный человек, который вышел бы с ними на диалог, беды бы не случилось. Они были окружены толпой полицейских, но трагедия произошла. Между взрослыми и этими детьми — невероятная пропасть. Это мне интересно рассмотреть. 

— Сколько песен пришлось переслушать, чтобы собрать такой саунд для «Чеснока»? 

— Много. Я поближе познакомился с историей русского рэпа, но не вижу современный русский рэп как явление. Нет острого попадания во время.

— Так, а как попасть во время?

— Да фиг его знает.