Огонь или перегар? Размышления по поводу «демократической голодовки» в Белгороде

Сегодня страна вспоминает путч 25-летней давности, ставший частью нашей истории. В августе 91-го года в России произошли события, которые одни называют неудачной попыткой совершить госпереворот, а другие - сохранить СССР.

Августовский путч не прошёл мимо Белгородской области. «Белпресса» опубликовала хронологию тех горячих событий из газет. Сайт Go31.ru полностью приводит текст очевидца и участника событий журналиста Анатолия Литвинова, напечатанный 13 сентября 1991 года в газете «Белгородская правда».

Анатолий Литвинов

ОГОНЬ ИЛИ ПЕРЕГАР?
Размышления по поводу «демократической голодовки» в Белгороде

Я не хочу писать о том, что сейчас напишу. Не хочу! Никогда такого не испытывал: пальцы с авторучкой, будто спасая меня, тянутся за спину. И я вытаскиваю их обратно на стол, словно на пружине эспандера. Борюсь с инстинктом самосохранения.

Пружина становится жёстче. Это я слышу, как за стеной сопят и переворачиваются на матрасиках мои десятилетние двойняшки. Неужели и во сне они продолжают спрашивать: «Папа, а почему ты стал врагом народа?».

…Три переворотных дня в августе. Кроме всего прочего, они как бы заперли страну в тёмную комнату родной лабиринтной истории, где был установлен гигантский социально-политический рентген. И все наши идейные переломы, нравственные каверны контрастно проявились на общественно-диагностическом экране. По здравому смыслу надо бы теперь всем вместе и каждому в отдельности срочно приступить к лечению тяжело заболевшей страны. Но… Не отпускает многих из нас та самая тёмная комната с рассвирепевшим, выходящим из-под контроля гамма-излучателем. Кишмя кишит возле него взбудораженный народ. Одни не спешат на свет сами, перепутав рентген-кабинет с процедурным. Других заперли с внешней стороны конкуренты и не выпускают. В расчёте на то (грамотные!), что от бесконечного просвечивания те скукожатся окончательно и падут. Третьи остаются, возможно, по причине врождённого мазохизма или приобретённой страсти к экзекуторству. А кто-то не выходит просто потому, что работает там, профессия такая – «рентгенолог»… Последним – сочувствие и обязательная надбавка за вредность.

Анатолий Литвинов, фото Николая Литвинова

А тем временем страна стоит. Бурлит, не двигаясь. Послезастойное постперестроечное состояние. Кажется, Госкомстат один только в деловой динамике. Кричит в неслышащую тёмную комнату: гибнет в полях зимнее пропитание, тормозятся заводы, так и не познавшие ускорения НТП, обещанного когда-то прорабами нового мышления. Голод! Холод! А Запад… Запад – как та поманившая поначалу девушка…

Нет, не воспринимается пока многими из нас трагичная цифирь сегодняшней отечественной экономики. Реальность беспросветного завтра недосуг увидеть тем, кто сейчас продолжает с нарастающим упоением просвечиваться и просвечивать. Люди заняты, может, сами того не ведая, оживлением (с помощью мертвящих лучей политрентгена) давних расстрельных годов. Осуществляют, так сказать, демонтаж девяностых с последующим восстановлением тридцатых. Фундамент для ретроспективного объекта, похоже, сохранился старый – «царица доказательств». Только в иной лингвистической форме: теперь от коллективно приговариваемого требуется предварительное покаяние, а не чистосердечное признание.

…О том, что я «государственный преступник», «коллаборационист» и «пособник путчистов» (вкупе с другими руководителями «Белгородской правды»), напечатали в двух местных газетах. Но прессу опередило радио. Железный дикторский голос (обязательно железный в таком случае. Даже если произносится всё тенором «под Ленского» или же фальцетом) протаранил наши журналистские семьи. Особенно убойно сработал радиоголос на самых пожилых. Приковал их намертво к нитроглицерину. А их внукам как бы предложил позабавиться неведомой им доселе страшной игрой в «детский энкавэдэ»:

- Пап, а почему ты стал врагом народа?

Только в первый момент это звучало отравленным вопросом из викторины «сталин по-домашнему». Потом ребят быстро пригнуло пониманием серьёзности сути. И вот уже третью неделю они шлёпают в школу с подвинутыми к ушам плечиками. Ёжатся не от сентябрьского ветерка. От другого, леденящего холода. Мне кажется, я вижу сегодня много именно таких пацанов на улицах. Уже обожжённых пожаром, который во все лёгкие раздувают нынешней осенью крикливые и нервные дяди и тёти.

…Ну как им, ещё не ведающим о взрослых играх без правил, объяснить, что ты совсем не «коллаборационист»! Что значения этого слова по-путному не знают даже твои образованные обвинители. Что папу «уличили» в государственной измене несколько милых коллег по работе (среди которых есть даже папин друг) не из зла, не по убеждённости, а из тактических соображений. Что таким способом возжелалось им просто прорваться к «новым творческим высотам», спастись персонально в ныне смутное время, побросав с демонстративно шумными шлепками свои драгоценные ещё вчера партбилеты. После того как стало очевидным: сегодня «наши окончательно победили», и надо без паузы присягать закрепившимся властям. И ничего нет аномального, по их представлениям, в том, что спешат с клятвенным поцелуем к новому знамени, а под их подошвами оказываются лица тех, с кем тянули одну газетную лямку многие годы. С кем делили всё. Даже то, что, кажется, нельзя и разделить.

Голодовки у здания обкома партии, Белгород, 1991 год, belpressa.ru

…С самого начала каждому в редакции (в том числе разволновавшимся коллегам-заявителям) было ясно, что, публикуя в газете документы августовского ГКЧП (а именно этот факт служит основой надуманных, но расстрельных обвинений), руководство «Белгородской правды» никаких законов не нарушало, а строго выполняло их, что официальных источников информации (кроме ТАСС) газета в те дни не имела. И тем не менее лозунг из уст недавно правоверных ленинцев, оперативно превратившихся в антикоммунистов с дореволюционным стажем, грянул: начальников наших за измены Родине – в отставку! Грянул, разумеется, после провала путча. Мужественно и победно. С такой оглушительной неожиданностью, что поначалу никто даже не удивился дичайшей несуразности призыва. Ведь за такую измену надо не в отставку, а – к стенке. Именно такова, уважаемые баррикадные гвардейцы пера, логика обвинений, которые вы выдвинули без причин, как, впрочем, и без следствия. Уж вам-то, профессионалам, должно быть известно, что журналистское перо в одних руках – честная мушкетёрская шпага, в других – рабочий инструмент, которым творил угрюмый специалист из города Лилля.

Ну да ладно! Бог вам судья. Хоть лучше, если б на данный момент суд стал для вас Богом. Всё-таки правовое государство желаем построить.

…Читателю известно: «стенку» для врагов народа, окопавшихся в редакции нашей газеты, сессия областного Совета искать не стала. Взвесив все обстоятельства, депутаты подавляющим большинством пришли к закономерному выводу: «Белгородская правда» в дни путча работала как положен, претензий к её руководству нет. Столь же решительным большинством редакционный коллектив высказался за доверие редактору. На упомянутой сессии также правомерными были признаны действия лидеров областного Совета в дни переворота.

После того, как всё выяснили в парламентских дебатах и приняли решения, казалось бы, пора всем браться за дело. Но, вероятно, ступившим однажды на неправедный путь трудно отказаться от избранного в горячке маршрута. В таких случаях, как образно или с грустью прокомментировал один наш журналист, срабатывает «эффект крокодила»: у аллигатора нет заднего хода. И вот в последние дни «мятежная девятка» журналистов «Белгородской правды», не получив поддержки в своём коллективе и в местном парламентском корпусе, решила подбросить угольку в топку своего обвинительного паровоза.

Сперва принялись агитировать читателей не подписываться на газету, в которой сами же агитаторы и работают. Потом вывесили на площади Революции плакат с малиновыми буквами, в котором выразили поддержку группе белгородцев, объявивших голодовку в центре города, требуя отставки председателя областного Совета и его исполкома, а также руководителей средств массовой информации области.

Какие аргументы у голодающих? Они сформулированы в обращении группы местных активистов «Демроссии», которое имеется в редакции. Основной мотив обвинений: «все эти должностные лица занимали консервативную позицию до путча», а в дни переворота «заняли выжидательную позицию».

Напомню ещё раз: на минувшей сессии была дана такая оценка: «Действия президиума, исполкома областного Совета, должностных лиц в указанный период считать правомерными». Чтобы опровергнуть выводы местного парламента, у участников голодовки и у тех, кто её поддерживает, должны быть серьёзные основания. Каковы они?

Номер газеты, фото Марии Литвиновой

Чтобы выяснить это, я отправился вечером в центр города, где обосновались участники акции. Пошёл в ранге «врага народа», чтобы выяснить, кто сегодня считает себя его друзьями.

Скажу откровенно то, что думаю. После двухчасовых бесед и наблюдений возле памятника Ленину, где сегодня прибиты гвоздями к асфальту две туристические палатки (штаб протестующих акционеров), с запоздалым огорчением понял: скорее всего, в недавнем прошлом, когда в Белгород нагрянула эпоха многопартийности, я ошибался в своих оценках планов и мотивов, вообще – притязаний нарождающихся местных демократических структур.

В отличие от некоторых моих оппонентов, мне виделось за всем этим конструктивное начало, честное стремление освободиться от старых идеологических пут в управлении общественными и экономическими процессами. Маленький штрих: ранее я был среди тех, кто не соглашался с такой «рекомендацией центра»: в газетных статьях слово демократы надо печатать только в кавычках. Сегодня же, несмотря на вполне очевидную опасность публичного признания, я всё-таки должен объясниться: те самые пресловутые кавычки (по крайней мере в отношении белгородских демократов) я бы сегодня не оспаривал с прежним жаром.

Вполне осознаю: таким заявлением навлекаю не только полемические стрелы в свой адрес, но и гнев неуправляемой толпы, которую, на мой взгляд, стремятся возбудить вокруг «голодающего эпицентра» активисты местных организаций ДПР и «Демроссии». Возбудить, чтобы направить в своё отнюдь не конструктивное и совсем не демократическое русло.

Не согласны с такой постановкой вопроса? Пойдите к палаткам. Послушайте, поговорите, понаблюдайте. Заранее предупрежу: там уже стреляют. Правда, стреляют пока только агрессивными фразами, холостыми словами – без пороха аргументов, без прицела законности. И звучат они не из уст голодающих или патронирующих их демократов, а слетают с пьяных язычков шатающихся здесь с сигаретами мальчиков и девочек пэтэушного возраста: «Кого здесь бля…а.а.ть вешать собираются? Коммунистов? Давай их бля…а..ть сюда… и всё правительство!».

Закопёрщики протеста при этом молчат, не вмешиваются. Они очень загружены, здесь, у столика на тротуаре: собирают подписи раздают телеграфные бланки, которые гарантируют отправить в Москву как знак массовой поддержки голодающих со стороны горожан.

В принципе, всё здесь выглядит несерьёзно, опереточно. У организаторов акции (судя по их заявлениям в редакцию, из моих бесед с некоторыми из них) нет абсолютно никакой экономической программы, они не представляют проблемы управления областью. Главный их девиз – свергнуть нынешних начальников, а там видно будет. Правда, довелось мне услышать возле двухпалаточной голодающей оппозиции и фамилию их выдвиженца на пост председателя областного Совета. Довод в пользу новой кандидатуры незамысловат, как пустой телеграфный бланк, которых здесь в изобилии: «Стройкой он руководил, значит, и областью получится, а мы поможем».

Памятник Ленину, который привезли для переработки на ЖБК-3 в Строителе; улицы белгорода, 1991 год, фото Юрия Коренько, belpressa.ru

Услышал я и другое откровение:

- Не нравится нам и то, что очень уж спокойно всё в Белгороде. Совсем не так, как…

- В Карабахе? – решил уточнить я.

Мой собеседник кисло улыбнулся и отошёл.

Несмотря на всю провинциальную театральность амбициозной акции, устроенной на площади Революции, не исключаю и переход нынешнего опереточного действа в более серьёзный жанр. Вспыхивают здесь время от времени и злые, агрессивные диалоги, немало тут и подвыпивших праздных горожан, готовых взъяриться просто так, как говорится, не в рамках повестки дня. Хотя доминирует пока, по моим наблюдениям, среди большинства останавливающихся здесь прохожих, незлобивая снисходительность:

- Хватит ерундой заниматься, картошка на полях гибнет, берите лопаты в руки.

Кстати, в тот вечер, когда я был на площади, никому из желающих в течение двух часов так и не удалось увидеть собственно голодающих. Палатки с раскладушками были пусты. Всем интересующимся полпреды объясняли по-разному: ушли домой отдохнуть после двух суток; понесли на почту телеграммы в Москву; отправились сдавать кровь на анализ и т.д.

Как говорят здесь, у столика, подписей в поддержку собрали уже не одну тысячу. Я и сам видел: люди, в большинстве подростки с лукавыми и хохочущими лицами действительно ставили автографы на листке бумаги. Заметил и порядковый номер последней подписи – 46. Вошёл в стайку старшеклассников, поинтересовался: за что, ребята, голосуем? Ответ был под стать царившей здесь в тот момент атмосфере: «А чтоб не было никаких правительств!».

Разумеется, у инициаторов попытки «палаточного переворота» инфантилизм подобного рода отсутствует. Но на моё предложение бороться за власть цивилизованно, парламентским путём – завоёвывать доверие избирателей, реализовывать своё кредо в структурах власти в качестве депутатов, а не желудочным шантажом, не красящим взрослых политиков – мне здесь опять повторили ключевой постулат: «Уберём этих, тогда посмотрим». Скорее всего не ведают нынешние площадные антикоммунисты, что действуют сугубо по ленинскому принципу: «надо сначала ввязаться в драку, а там видно будет». Местный необольшевизм.

…Ухожу с площади Революции писать эту корреспонденцию. Оглядываюсь и вижу скамейки у памятника Ленину, заполненные в два яруса (девочки на коленях) нетрезвыми подростками. Революционный огонь для них пока что представляется в виде перегара… Почему-то ежеминутно они плюют на асфальт, который местами уже скрылся под белопенными лужицами. Они плюют. Плюют сейчас на вождей каменных из большой истории и на живых – из своего небольшого городка. Им на всё пока (или уже?) наплевать. Такими они выросли, такими недоросли. Им мало что понятно из происходящего вокруг, но много чего хочется. И это, кажется, очень устраивает тех, кто собирает их автографы, на которые детские руки не скупятся: «Долой! Долой!..». Одна девочка мне сказала: «Я подходила подписываться три раза, а мой друг - шесть».

Неужели местные голодающие «демократы» согласны делать свою политику на этих автографах? Неужели в тот вечер я наблюдал утро «демократии по-белгородски»?

А. Литвинов