«Я не вижу готовности к революции». Интервью главного архитектора Белгорода Галины Горожанкиной

Галина Горожанкина возглавила управление архитектуры и градостроительства Белгорода в конце 2013 года. До этого она была главным архитектором в Старом Осколе. За время работы в регионе Горожанкина не давала больших интервью – при том, что многие её слова расходились на цитаты, а действия вызывали споры. Корреспондент Go31 Владимир Корнев поговорил с Галиной Горожанкиной о проблемах города, смысле публичных слушаний, компромиссах на улицах и о том, за что ей стыдно.

– Разговоры о точечной застройке в Белгороде идут каждый год. Губернатор неоднократно просил прекратить её. То, что происходит на улицах Волчанской, Парковой, Шаландина, строящиеся дома «Веги» – это продолжение точечной застройки?

– Давайте определимся, что называется точечной застройкой. Я бы называла ею тот беспредел, который творился в Белгороде в прошлом. Когда в старых районах происходила скупка участков, затем по прежним градостроительным регламентам собственники самостоятельно могли менять вид использования и начиналась спекуляция строительства: хотите – дом, хотите – фитнес, хотите – магазин. Вот это – нарушение всех принципов построения пространства.

– А когда на стадионе школы строят многоэтажку – это точечная застройка или нет? В Белгороде нет точечной застройки и не будет.

– Я не могу назвать это так. Ни одна точечная застройка не действует на основании перспективных планов строительства. Ни один объект, о которых вы говорите, не строился, пока не было документов о развитии сопредельной территории. Делается аналитический срез, расчёты о плотности – и только тогда появляется объект.

– В Белгороде нет точечной застройки?

– Она невозможна.

– И не будет?

– И не будет.

– Улицу 50-летия Белгородской области реконструируют и делают пешеходной. Почему выбрана именно она?

– Она «накладывается» на несколько пешеходных маршрутов. Первый – это маршрут «Зелёное сердце Белгорода», он связывает центральный парк и парк Победы. Второй – когда мы двигаемся по Народному бульвару, который позиционируется как музей под открытым небом, то неминуемо приходим снова на 50-летия Белгородской области.

Мы говорим о формировании в «сердце» Белгорода сети пешеходных маршрутов. У нас уже есть пешеходный участок от Белгородского проспекта до Преображенской, но он имеет слишком мало точек притяжения. Пешеходные участки интересны для пешеходов не как транзитное движение, а когда там есть точки притяжения: развита сфера обслуживания, есть бутики, проходят выставки.

Эскиз участка 50-летия Белгородской области от Преображенской до Славы

Пешеходная связь должна стать частью повседневной жизни. Вечером мы должны выйти в скверик, сесть на лавочку, открыть книжку и почитать; зайти с подружкой или с вами в кафешечку и выпить чашечку кофе, поговорив на эти темы не у меня в кабинете, а там. Изменение среды должно изменить формат общения в городе. Мы должны уйти из интернет-общения в личное, когда мы сидим напротив друг друга, смотрим в глаза.

– Реконструкция улицы не приведёт к увеличению пробок на Преображенской?

– На участке от Преображенской до Славы, который перекрывается, нет интенсивного движения – там две односторонние дороги. Рядом у нас есть хорошие магистрали – Богданка и Попова. Вдоль «Маяка» встаёт вопрос о проезде спецтехники, но мы это предусмотрели.

– Можно сказать, что город нацелен сделать комфортнее жизнь пешеходам и менее комфортной – автомобилистам?

– Я бы сформулировала так: мы пытаемся изменить среду и отдать приоритет человеку, но не автомобилю.

– С новой пешеходной улицей понятно. Что скажете про старую пешеходную улицу, Народный бульвар, и объекты рядом с центральным рынком, которые в народе прозвали «унитазами»?

– Я, конечно, могу отвечать за всё. Но мне трудно отвечать на вопросы, которые поставлены до моего прихода. У меня как главного архитектора своя позиция – разместить эти объекты было градостроительной ошибкой. То, что мы имеем, можно было реализовать в более соразмерном человеку формате. Когда человек двигается пешком, среда вокруг него должна быть не агрессивной, а приятной глазу и зазывающей.

– А новые «Оранжевые острова» соразмерны человеку?

– Соразмерный объект – это когда он не преобладает над тем, что рядом.

– На остановке «Родина», например, это выполняется?

– Мы же не построили высотку в десять этажей. Соразмерность – это два с половиной роста человека. Всё, что больше, тяготит и давлеет на человека.

– Когда вы высказывались за строительство «Оранжевых островов», вы знали, что объекты возводятся незаконно?

– Мы чётко понимали, что это инвестиционный проект. Возможно, что реализация проекта пошла чуть-чуть не по той схеме, по которой она предполагалась. Но это очень благие намерения. Квадратные кубики, в которых сейчас реализует продукцию «Оранжевый остров», не подходят нашему городу.

Все проекты стационарных кафе – разные. У кинотеатра «Победа» – один формат, он стилизован под вагон трамвая. Объекты в парке Южном и парке Победы – тоже разные по конфигурации, стилистике. Говорить, что это плохо – можно, (но только) если мы развиваем тему, что всё плохо.

– Недавно в выставочном зале «Родина» команда во главе с бывшим сотрудником управления архитектуры Артёмом Королёвым представила результаты исследования, как сделать лучше территорию возле музея-диорамы. Позже Артём написал, что идею не поддержали.

– Это не так. Предложение Артёма мы всесторонне изучили. Изучило и управление города, и управление области. Мы сошлись в едином мнении и докладывали мэру (а Перцев, наверно, и губернатору), что предложения здравые и их целесообразно применить. Работа сделана очень хорошая – это срез социального интереса, который мы не успеваем сделать, потому что у нас нет такого штата.

Эскиз варианта организации парковок и пешеходных переходов вблизи музея-диорамы

Более того, мы углубились в тему – с учётом молодости авторов работы они делали только верхний срез, а мы с управлением культуры области сделали более глубокий срез. Нами подготовлены предложения и в части парковочного пространства, и в части пешеходных переходов.

– Это всё будет реализовано?

– Да.

– Когда?

– Мы в городе просматривали (возможность сделать это) на будущий год.

– Зимой вы жаловались на то, что журналисты мало посещают публичные слушания. Я пришёл на слушания по «Оранжевым островам» и увидел страшную картину. Внешне – зал, не приспособленный для любых встреч; внутренне – ваш некомпетентный в вопросах заместитель, протоколирующий ход слушаний. Какой смысл во всём этом?

– Я с вами согласна, что публичные слушания нужно делать по другому формату. Должен быть создан информационный центр, слушания нужно вести онлайн. Всё, что происходит на слушаниях, должно транслироваться, и каждый должен иметь возможность это смотреть. Но этот процесс не архитектура должна организовывать – у нас достаточно в администрации структур, которые могли бы это сделать.

Когда я в отпуске была, я слышала об инциденте с этими слушаниями, это было исключение из правил. Но я же тоже должна в отпуск ходить (смеётся).

– Отправили бы вместо себя человека, который хоть в теме разбирается.

– Вы же понимаете, у меня замы, некоторые в первый раз проводят подобные мероприятия…

– А вы на слушаниях отвечаете на вопросы?

– Отвечаю. Мало того, на третий день после выхода из отпуска я проводила слушания, приглашала и СМИ, и депутатов. Так они затянулись на полтора часа!

Галина Горожанкина, фото Бориса Ечина

– Что со старой телевышкой и планами по строительству на её месте «народного паркинга»?

– Пока этот вопрос остановился. Земельный участок и сама вышка принадлежат администрации Белгородской области. Более того, они переданы третьим лицам. Так что пока администрация решает вопрос с третьими лицами  о прекращении права пользования, заходить с предложениями на эту территорию нет смысла.

К нам поступали неплохие предложения от федеральных структур, которые предлагали построить в Белгороде цирк. И финансирование они предлагают федеральное, и площадка тоже подходила великолепно. У нас уже есть несколько вариантов по размещению цирка здесь.

– «Народный паркинг» остаётся как один из вариантов?

– Да, но в процессе появляются другие варианты, которые ещё интереснее. Паркинг – это новая философия сознания, к ней город ещё не готов. Раньше проще всего было получить гараж, но больше мы гаражами не пользуемся, а новая культура (хранения автомобиля) ещё не создана.

– В августе 2015 года вы анонсировали начало строительства крематория на Ячнево. Были разговоры и о колумбарии.

– Вопрос о строительстве крематория в Ячнево снят с повестки дня. Нами выбрана новая площадка для размещения крематория на Юго-Западном кладбище. На прилегающей территории возможно размещение колумбария. У нас есть эскизы и варианты архитектурного решения этих объектов: в монументальном исполнении, чем-то попахивающем на сталинское, и более мягком. Сейчас департамент экономического развития прорабатывает вопрос частно-муниципального партнёрства на этом объекте.

– Есть предложения от инвесторов?

– Есть. Но город и сам хотел бы участвовать в этом проекте.

– Долгое время в городе говорилось о том, что все вывески будут согласовываться с управлением архитектуры. Знаю, что сейчас этого не происходит. Почему?

– В апреле на сессии горсовета по представлению прокуратуры пункт о согласовании вывесок с управлением архитектуры был исключён из правил благоустройства. Вот это очень серьёзная тема для обсуждения. Хорошо ли это скажется на городе, если нет структуры, которая отвечает за это?

Я не буду хвастаться – вы сами видите, сколько мы сняли баннеров. А сейчас я удалена из этого процесса. Прокуратура, сказав «а», не просмотрела «б», объяснив это «превышением полномочий». Мы два года потратили, снимая световые короба, сдирая баннеры с окон. Мы пытались изменить сам подход к рекламе: например, говорили, что вывеска не должна загромождать фасад.

– А что с растяжками над дорогами?

– Это самодеятельность МУП «Городской пассажирский транспорт». Они вешают это на своих контактных опорах. Вы думаете, мы не боремся? Мы отправили письма, чтобы прекратилось это размещение рекламы.

–  Вы объясняли, что подстроили дизайн-код части проспекта Богдана Хмельницкого под здание «Мираторга». Это нормальная ситуация с точки зрения архитектуры – чтобы под одно здание подстраивалась главная улица области?

– Мы с вами некоторые вещи получаем де-факто. Когда я пришла в город, этот объект был. Он ввёлся в эксплуатацию в 2014 году (на деле позже – прим. ред.), а я пришла в 2013. И не стала закрывать глаза, а придумала решение.

Сейчас мне здание «Мираторга» уже не так режет глаз. Это тот же вопрос, что вы задавали по «унитазам» – что с ними сделать? Мы же сейчас их не снесём, у нас нет прав на это.

Здание «Мираторга» на проспекте Богдана Хмельницкого, фото Вадима Радченко

– Вы уверены, что ваш преемник не будет говорить: «Да это Горожанкина поставила, мне это досталось де-факто, что уж поделать»?

– Я в этом отношении веду политику достаточно жёстко. Я разрабатываю варианты, никогда не киваю на всё, что попало. То, что вы говорите, чётко держу в голове. Я ведь и в Старом Осколе была главным архитектором – мне не стыдно за Старый Оскол. А вот то, что возникло там после меня…

– Что ещё в Белгороде режет вам глаз?

– Мы не можем навести порядок по первым этажам. Отделка, вывески – это большие проблемы с хозяйствующими субъектами. Много проблем, касающихся озеленения возле них. Да, мы находим общий язык, собственник что-то делает, но потом бросает. Система пока не работает.

– Вам не хватает контрольных функций?

– Вопрос даже не в этом, а в ответственности собственников за свой фасад, вывеску, прилегающую территорию. За то, чтобы эти территория и фасад были самыми лучшими в городе.

– В конце февраля 2016 года в очередной раз появилась новость, что вы с Александром Каракуловым (арендатором части ЦПКиО им. Ленина – прим. ред.) договорились. Говорилось, что «согласно концепции, парк будет территорией тихого семейного отдыха, а в центре появится озеро». Что в итоге?

– То, что мы проговаривали с Каракуловым, мы выполнили в полном объёме. В 2014 году парк был разрезан на отдельные кусочки: у Каракулова был парк со взрослыми аттракционами, отдельный – с детскими и «Тропопарк». Ещё были кусочки с непонятной функциональной нагрузкой, что не давало ему сформировать видение развития зоны. В 2015 году мы переформатировали территорию: у Каракулова – теперь территория под взрослые, детские аттракционы, и большая зона, где он развивает «Тропопарк».

То озеро, о котором вы говорите, – это мечты города, наш проект. Вопрос состоит только в финансировании.

– В международном конкурсе, где победил проект «Вишнёвый сад», дело тоже было в деньгах?

– Финансовая составляющая в любом проекте первична. Какие бы крематории, колумбарии, цирки, паркинги мы не рисовали, это всего лишь проект.

Если бы были бюджетные деньги для «Вишнёвого сада», то он бы уже давно был реализован. Но когда задумывался конкурс, мы не учли один маленький нюанс – ту затратную часть, которая стоит до освоения участка. Это отселение из ветхого и аварийного жилья, компенсация всем собственникам помещений…

– То есть конкурс проводился не для реализации идей?

– В конкурсной документации речь шла только о поиске идеи.

– Архитектор Владимир Вишневский, с которым я общался, говорил о жилом комплексе «Париж» недалеко от музея-диорамы такие слова: «Вдруг, в центре города, в пойме реки Везёлки, где по генеральному плану серьёзнейшие люди хранили территорию под развитие центра театральной, административной, коммерческой, учебной деятельности – одним словом, ядром, «нашим Вегасом»…  И вдруг возникает – бац! – жилая группа, невзирая на подъезды, гаражи, школы, садики, транспорт». Что бы вы могли ему ответить?

– Если вы откроете генеральный план, то в нём эта территория определена под развитие центра. Господин Вишневский, наверно, просто не знает, потому что очень давно не занимается градостроительством (и никогда не занимался им – насколько я владею ситуацией, он занимался объёмным проектированием, совершенно другой сферой), что градостроительные регламенты позволяют размещать в центре разный спектр объектов, включая многоэтажную застройку. И если вы посмотрите на этот комплекс, там от двух до четырёх этажей нежилые – его функциональную нагрузку как общественный центр никто не снимал.

– Да, только над «общественным центром» ещё 20 этажей.

– Это жилой дом с нежилыми помещениями.

– То есть вы не видите противоречий?

– Не вижу. Обратите внимание, что создание жилого комплекса показало новый формат обустройства набережной, стало отправной точкой для создания набережной реки Везёлки.

– Пока там ещё ничего не видно.

– Это смотря с какой стороны смотреть. Там есть проблемы – около моста осталось не снесённое владение, инвестор не может найти общий язык с собственником. По одной простой причине – желание правообладателя не совсем совпадает с реалиями жизни. В сознании кроме собственных интересов у собственника ничего нет.

Частный дом на фоне ЖК «Париж», фото Сергея Лежнева

– А что должно быть?

– Человеку предлагали альтернативы: квартиры, коттеджи. Он же должен осознавать, что если строится такой объект, то его маленький дом, который даже без удобств, не может находиться здесь.

– Количество подземных переходов в Белгороде действительно будет увеличиваться?

– Однозначно. Если мы с вами хотим увеличить пропускную способность магистралей, то надо создавать меньше препятствий для машин.

– Здесь мы думаем уже о машинах, а не о людях?

– Увеличивая пропускную способность, мы сокращаем время движения автомобиля и не создаём заторов. А для того, чтобы начать пользоваться переходами, нужно немного изменить менталитет.

– Дело в этом? Урбанисты говорят о том, что переходы – зло.

– Великие урбанисты иногда поднимают темы, которые создают им определенный пиар. Но сами переходы для чего сделаны? Для безопасности.

– Вижу каждый день, что переход у «Семейного» рынка некомфортен для старых людей, для мам с колясками, для которых не оборудованы спуски. Комфорт и безопасность можно сочетать?

– Можно. Я думаю, что ни одна бабушка и ни одна женщина с коляской не кидается под колёса и не перебегает в неположенном месте.

– Это происходит каждые пять минут.

– А в чём неудобство спуститься? Я считаю, что проблема в менталитете.

– Вам с новым мэром стало лучше работать?

– Каждый руководитель индивидуален. У Сергея Андреевича (Боженова – прим. ред.) были свои приоритеты в развитии, свой механизм управления территорией. Константин Алексеевич (Полежаев) – иной руководитель. Мне очень импонирует, что он пришёл после реальной работы в реальных производственных структурах. Он ставит четко цель и рассчитывает минимальное количество шагов до её достижения. А так как цели его благие – строительство школ, дорог, дворов, – то сейчас приоритет в городе взят на достижение целей с реальным результатом.

– Иными словами, взят приоритет на дела, а не на слова?

– Я не могу так сказать. Сергей Андреевич проводил очень большую работу, но она касалась других сфер. Константин Алексеевич зашёл с реальными предложениями в разные сферы; в моей специализации я более реально вижу ту цель, которую надо достигнуть. Эта конкретика в его действиях мне очень импонирует. И вы видите, какой в этом году в городе происходит бум.

– На заседании по развитию Белгородской агломерации губернатор попросил «строить даже сервисный центр так, чтобы через 100 лет он был памятником архитектуры». Это действительно выполняется в Белгороде?

– Видовые значимые точки города мы всегда рассматриваем глубоко с точки зрения архитектуры. Например, новые кварталы, как на Попова. За такие объекты мне не стыдно. А мелкие объекты, которые возникали в промзонах, например на Чичерина, мы насколько могли с инвестором обсуждали. По действующему законодательству, проект заказывает и утверждает инвестор, и мы работаем по изменению архитектуры с инвестором – государство нам создало такой долгий и неприятный путь. Поэтому эти объекты не такого высокого уровня, как мне бы хотелось.

А так посыл Евгения Степановича очень правильный. Мы пытаемся создать сейчас архитектурный совет. Не градостроительный, который решает проблемы развития территорий, а архитектурный – более творческий. Создание совета должно повлиять на качество архитектуры в городе.

– Кто будет входить в него?

– Моё предложение – чтобы туда входил Виталий Владимирович Перцев (главный архитектор Белгородской области – прим.ред.), люди из управления культуры Белгородской области. Инвестор, слыша коллективное мнение ряда архитекторов, будет понимать, что надо что-то менять в образе.

– Вашего авторитета для инвестора не хватает?

– У меня нет возможности согласовывать архитектуру. В градостроительном кодексе вообще нет вопроса об архитектуре и согласовании. Эта практика негативно сказывается на деятельности управленца-архитектора.

Галина Горожанкина на рабочем объезде объектов мультипарка, фото Владимира Корнева

Я пристально слежу за деятельностью главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова – у него такая же ситуация, как и у меня, и он пытается всё переставить на рельсы больших конкурсов по значимым объектам.

– В Белгороде имеет смысл проводить такие конкурсы?

– Очень имеет смысл, но я не очень вижу поддержку в этом вопросе со стороны вышестоящих органов. Это слишком большая революция.

– Что крупного планируется построить в Белгороде в ближайшее время?

– На следующий год будет сделана попытка включиться в федеральную программу софинансирования строительства закрытых спортивных сооружений. На улице Автомобилистов разработан проект планировки формирования спортивного кластера. Мы предлагаем там разместить три объекта: многофункциональный ФОК, ещё один объект такой же направленности и фитнес-центр. Это всё будет ближе к «Гидрометцентру», а чуть выше к Щорса откроется детский парк развлечений.

– Вы отслеживаете реакцию белгородцев на происходящее в городе?

– Дело в том, что некоторые «затёртые» темы я понимаю не на обывательском уровне. Поэтому читать обывательские высказывания и как меня ругают – зачем? Когда я вижу обсуждение по какой-то теме, но не вижу знания об этой теме, то мне это не интересно. У меня есть достаточно источников, где я могу прочитать профессиональное мнение. А когда простые люди говорят «мне это нравится» или «мне это не нравится» – это субъективное мнение.

Как ваша рубашка – мне она нравится, а кому-то нет. Многим не нравится ваш образ, а я вижу в нём харизматичность, мне он симпатичен. Так и архитектура, очень субъективна.

– Вам доверяют в принятии субъективных решений?

– Иногда решения на первоначальном этапе принимаются негативно. Но жизнь расставляет всё на свои точки. В части искусства, архитектуры – только время покажет. В градостроительстве результат виден быстрее.

Сейчас наш город как математическая карта, все клеточки заполнены. Теперь мы на этот лист должны смотреть, правильно ли мы все заполнили. Чтобы перерешивать, и город продолжал в новых условиях функционировать, меняться. А ведь Белгород – очень специфичный город и достаточно консервативный.

– Вы пытаетесь менять город или это произойдёт само собой?

– Я пытаюсь. Выстраиваю определённые правила игры, делаю более прозрачными процедуры, пытаюсь ввести механизмы по сопровождению проектов, чего тут вообще не было. Если есть интересный проект, то я беру его, провожу «от» и «до», чтобы не было никаких барьеров.

Я пытаюсь учить своих специалистов, что у проекта всегда должна быть идеология, а она начинается с анализа: «зачем?», «для чего?». Я учу, что нельзя просто потому, что Галина Валентиновна пришла и сказала «нарисуйте какой-нибудь фасадик», взять его и нарисовать. Никому в городе такое не нужно.