Денис Михайлов: Мы принимаем вызов от людей, которые давно умерли

В Белгороде с сольной программой выступил лидер российского рок-коллектива «Обе-Рек» Денис Михайлов. Группа, основанная в 2003 году в Воронеже, выступает на концертных площадках столичных и маленьких городов. По словам музыкантов, «Обе-Рек» — неологизм, означающий единство двух измерений, поверхности и глубины реки, и автор песен исследует тёмную и таинственную  сторону человека. В рок-баре «Тау» корреспондент сайта Go31.ru Мария Литвинова задала несколько вопросов фронтмену группы, чтобы исследовать его самого. О Михаиле Круге, философии, деньгах, предзаданности и свободе — интервью с Денисом Михайловым.  

— Что за скандал приключился у тебя с фанатами Михаила Круга? Пришлось даже публично объясняться за свою песню. Это шутка такая?

— Это не шутка, а действительно случай. Песню «Колодец» поставили в эфир «Нашего радио». И после того, как она покрутилась около двух недель, мне позвонили из студии и попросили приехать и успокоить негодующих поклонников творчества Михаила Круга. Они обратились с критикой в адрес строчки «песни мёртвого круга», которая якобы порочит память Михаила Круга. Мне пришлось приехать на радио и записать объяснение, что эта строчка к их кумиру не имеет отношения.

— Пришлось? Судя по всему, это возмущение на руку  радио и группе «Обе-Рек».

— Не знаю, был ли это пиар-ход, в любом случае, ситуация забавная. Она притягивает к себе внимание.

— Фанаты Михаила Круга слушают «Наше радио»?

— Более того, рискну сказать страшную вещь: в России шансон и русский рок в некоторых своих точках соприкасаются, очень похожи.

— А чем она страшная?

— Мне кажется, это несколько провокационное заявление, которое тоже будет подвергнуто критике. Песни Розенбаума — на границе рока, бардовской песни и шансона. В чистом виде это не то и не другое.

— Вы в своих песнях, мне кажется, больше на европейскую культуру ориентируетесь. Британский рок.

— Да нет, я считаю, что мы плоть от плоти русский рок. Просто пытаемся делать музыку менее топорно и более мелодично. Это всё-таки русская душа с попыткой более тонко работать.

— Ты ставишь свою музыку в один ряд с той, что заучит у «Торбы-на Круче», «Недр», Д`Ркина?

— Мы себя никак не ставим, смотрим на мир собственными глазами. Сравнивать – это дело слушателей. Мы просто живём и занимаемся тем, что нам нравится. Да любая группа, мне кажется, так себя видит. Это фанаты слушают, сравнивают: ой, это Агата Кристи, ой, а это Саша Васильев, я это где-то уже слушал.

— Человеческому мозгу свойственно искать аналогии.

— Человек живёт в мире хаоса, и ему необходимо структурировать реальность. Так она становится более предсказуемой и понятной, всё раскладывается по полочкам.

Денис Михайлов, фото Марии Литвиновой

— И общее искать конструктивнее, чем видеть отличия?

— Для обыденного сознания — да. Я считаю, что жизнь — сочетание порядка и хаоса. В чистом виде порядок убийственен. Это скучно и убивает жизнь.

— В 2009 клип на песню «Ты» крутили по каналу A-One. Прошло семь лет, насколько всё изменилось? Как «Обе-Рек» сейчас представлен в медиапространстве?

— Мы почти не звучим на крупных радиостанциях, но редко там появляемся. Не системно, конечно. Несколько лет назад случайно услышали себя на «Маяке». Два года подряд, в 13-м и 14-м, две песни на «Нашем радио» крутили. На радио Maximum звучали.

— Радиоротация сказывается на количестве посетителей на концертах?

— Конечно, любое упоминание группы в СМИ не только в классических форматах, но и в интернете, работает на узнавание. С A-One у нас не очень сложилось. Он был «первым альтернативным», там крутили наш клип. Второй клип им не понравился, его не взяли.  А потом A-One и вовсе переформатировался, теперь это рэп-канал. Когда сняли клип на песню «Фонари», уже не было места на ТВ, где его могли бы крутить.

— Многие музыканты, что с каждым годом всё меньше людей ходят на живые концерты. У вас так же?

— Я бы не сказал, что с каждым годом меньше. Происходит тенденция снижения в каком-то конкретном регионе и повышения в другом. Но если усреднить эту динамику, то в целом всё держится  в одной поре. В Тамбове, к примеру, в рядах слушателей  пополнение. Ему поспособствовало включение нашей песни в спектакль местного молодёжного театра. Также люди, которые занимаются организацией городских мероприятий в Тамбове, сочувствуют нам и каждый раз приглашают нас на день города, на разные праздники.

— Родной Воронеж тоже любит «Обе-Рек»?

— Любит. Нас приглашали на день города в прошлом году, мы выступали под салют. Играли, получили огромное удовольствие. Воронеж соперничает с Москвой по посещаемости наших концертов.

— В песнях тебя интересует внутренний мир человека, а внешний мир интересен?

— Есть разные песни, разные уровни глубины. Есть те, над которыми стоит посидеть, подумать. А есть такие, которые прозрачны с первого момента прослушивания.

— Политическая, социальная жизнь не проникает в творчество?

— В группе содержание определяю я, а я стараюсь держаться подальше от политики. Меня больше интересует проблема существования человека. Понятно, что он не живёт в вакууме, а в обществе. Каждый из нас является частью социального целого, какого-то движения, группы. Тем не менее, это просто разные уровни анализа. Социология занимается анализом человеческой жизни с точки зрения общества. А вот, скажем, антропологическая философия занимается изучением человеческого  именно субъективного конечного единичного бытия. Есть художники, которые смотрят на человеческую жизнь с точки зрения их политической активности. А есть те, кто с точки зрения внутренней экзистенциальной глубины. Жизни, смерти, любви, творчества.

— Ты ощущаешь  себя свободным человеком?

— Свобода понятие относительное. Это такая теоретическая конструкция. Человек рождается уже в определённой системе социальных связей, его внутренний мир и его духовная реальность определяется той культурой, в которой он родился. Он не определяет изначальную систему координат, не выбирает, родиться ему в Индии или в Европе. С другой стороны, человек является не только творением культуры, но ещё и её творцом. В конечном итоге, гений создаёт что-то новое, размыкая замкнутый круг предзаданности и определённости. Он в этом смысле совершает акт свободы. Потому человек одновременно и свободен, и не свободен.

— Полунин сказал, что никогда не делал то, что ему не нравится. Значит, он свободен?

— А я делал. Приходилось искать какие-то компромиссы. Занимался делом, которое мне не нравилось. До того, как стать музыкантом, сменил несколько профессий. Я преподавал, а потом на каком-то этапе мне пришлось сделать выбор между музыкой и преподавательской деятельностью.

— В каком состоянии лучше пишутся песни? Стресса или холодного ума?

— По-разному бывает, нет какой-то единой матрицы. Всё динамично и изменчиво. Иногда в состоянии аффекта рождается какое-то содержание, которое непередаваемо, но сохраняется в памяти его вкус, а потом выражается в какой-то поэтической или музыкальной форме. Но в любом случае для художественного акта требуется ненормальное состояние, встряска. Если жизнь плавная, размеренная, вряд ли можно что-то интересное из этого слепить. С другой стороны, встряску даёт чтение. Мы же взаимодействуем не только с современниками, но и с давно жившими людьми. И книгах тоже есть некий вызов, который мы принимаем от людей, которые, может быть, давно умерли, но оставили вопросы, сами, может быть, на них не ответив. И эти вещи очень трогают и заставляют мозги шевелиться. И в результате работы ума, знакомства с этим произведениями, иногда рождаются свои собственные ответы или переживания навстречу мыслям написавшего книгу человека. И этот ответ ты тоже облачаешь в музыкальные  формы. Например, песня «Художник» родилась в ответ на философские произведения Платона.

— Ты чувствуешь потребность в музыкальной индустрии, профессионалах, которые двигали бы вперёд талантливого исполнителя?

— Мне кажется, очень хорошо, что творчество и экономика в нашей стране не очень связаны между собой. Когда экономика чрезмерно вмешивается в эти вопросы, мне кажется, что появляется какая-то фальшь.  Меня всё устраивает. Но хотелось бы, чтоб на концерты ходило больше людей, от них зависит возможность группы играть. Мы оплачиваем репетиционные базы, студии звукозаписи, тратим много сил, которые также необходимо восстанавливать. По крайней мере, для создания нового материала. После года работы над альбомом неплохо было бы съездить и отдохнуть на пару недель, абстрагироваться. Да, хотелось бы, чтобы выстроился баланс.

— А не хочется, как «Сплин» или Земфира, оказаться в первых эшелонах?

— К этому отношусь немножко философски. Я просто верю в то, что существует определённая правда в том, кем ты являешься. Если ты не стал Земфирой или Сплином, значит, тебе это не нужно. Значит, ты скурвишься, если станешь ими, превратишься в какое-нибудь звёздное дерьмо или сторчишься кокаином. Поэтому всё должно быть так, как есть.

— Фаталист?

— Я не фаталист, не хочу себя как-то определять. Со своей стороны я по-максимуму вкладываю в своё дело. Регулярно пишем альбомы, выступаем, где только можем, представляем себя в сети. Не сидим сложа руки, по мере сил занимаемся своим проектом. Поэтому, если мы не добились каких-то сногсшибательных результатов, значит, во-первых, сами в этом виноваты. Во-вторых, не настолько попадаем в культуру, не цепляем людей в массовом порядке. Наш материал может быть не для масс, андеграундный. И что, бросить заниматься? Но тогда смысл жить?